Татьяна Гордеева
Часть первая
Для тех, кто не ищет определенности и окончательности.
. . . . .
Винст и Радуга стояли посреди дороги. Смотрели, как та уходит вдаль, потом они закрыли глаза и постояли так ещё некоторое время, как будто прислушиваясь к чему-то. Подумав, перешли на другую дорогу, так же постояли там, сначала смотря, потом слушая. Радуга была серьёзна и задумчива, а глаза Винста горели от возбуждения.
— Да Радя, выбор предстоит интересный. Такого мы ещё не делали. А!? – Винст энергично потёр руки.
— Да, интересный… однозначно лишь одно, бежевая благодать опостылела. Но зелёная и синяя…? Мы никогда не встречали проводника, и что мы знаем о зелёной? Только то, что на ней можно найти грибы, а на синей можно найти почти всё, в том числе свою смерть. — Радуга хмуро посмотрела на Винста.
— Но Радечка, смерть мы встретим так или иначе везде, а вот безграничные возможности нас ждут только на синей. Синяя осуществляет мечты.
— Ага, если раньше не умрёшь. – Радуга явно не разделяла восторги друга.
— Ты что Радя? – Винст не смог скрыть своего удивления. – Ты же никогда ничего не боялась.
— Я и сейчас ничего не боюсь. – Радуга сверкнула глазами. – Но и принимать скоропалительные решения я не намерена, — она задумалась, а затем продолжила. — Хотя ты прав, синяя выпадает раз в жизни или даже ни разу. Тут и выбирать нечего. Выбор очевиден. – Она встряхнула своими цветными волосами.
— Осталось только одно.
— Что? – Винст с интересом посмотрел на подругу.
— Я сделаю то, что делают все радуги, а ты мне поможешь. – И не обращая внимания на удивлённое лицо Винста, Радуга направилась на нейтральную поляну, между дорогами.
— Ну где ты там, Вин? – Радуга нетерпеливо махнула рукой, застывшему другу. Когда он подошел, она начала объяснения.
— Садись спиной к моей спине и ничего не делай. Мне понадобится только твоё тепло. Ясно? – Радуга очень серьёзно смотрела на Винста. Винст молча кивнул.
Они сели на густую, зелёную траву, скрестив ноги и тесно прижавшись спинами. Винст весь замер от напряжения. Всё, что касалось радуг, было таинственно и интересно. Он боялся что-либо пропустить. Однако время шло, но ничего не происходило. Винст откровенно начинал скучать. Ему хотелось пошевелиться, но он не решался и от этого начинал раздражаться. Только уважение к Радуге сдерживало его. В конце концов, он расслабился и засмотрелся на ярко красного жука, который полз по зелёному стеблю, очень красивого, фиолетового с жёлтыми прожилками, цветка. Потом ему показалось, что он заснул.
Цветной мир между дорогами
Цветок вдруг стал бесцветным, и ползущий жук тоже, и трава под ними потеряла какой-либо цвет. Винст в недоумении поднял глаза и вздрогнул. Весь мир вокруг, как будто исчез. Он хотел, было закричать, позвать Радугу, но вместо этого просто зажмурился. Когда он вновь открыл глаза, мир снова был прежним.
Радуга зашевелилась.
— Я сделала это, — радостным и несколько уставшим голосом, произнесла Радуга, — Винст, это так необычно и приятно! Вин…
Она подскочила и посмотрела на своего друга. А Винст сидел и смотрел на Радугу, выпучив глаза и открыв рот.
— Что с тобой?
— Ты, ты.… Посмотри на себя! – Винст тыкал в Радугу пальцем.
— Ой, и правда, — Радуга смотрела на себя, а кожа её переливалась разными цветами. – Это так здорово! Так вот как выглядит вбирание цвета.
Радуга с интересом разглядывала свою руку.
— Я только слышала об этом, но никогда не видела и конечно знала теорию. Сам понимаешь, цвета понадобятся нам на синей дороге. Во мне сработал инстинкт. Только и всего.
— Радя, но я могу смотреть только на тебя. Ты притягиваешь мои глаза.
— Знаешь, похоже, и я могу смотреть только на себя. Это не очень хорошо. Ну да ладно, я что-нибудь придумаю. Но позже. А сейчас нам надо идти, солнце сядет через три часа, хотелось бы, переночевать уже на синей дороге. Ты согласен?
— Целиком. Только я впереди пойду, что бы тебя не видеть.
— Угу, — промычала Радуга, направляясь за Винстом и разглядывая свои руки.
. . . . .
Двое молодых друзей шли по синей дороге уже два дня. Синей, дорога становилась постепенно. В первый день, синей, была только сама дорога, всё остальное буйствовало в разнообразии цветов. Только к вечеру первого дня, синий цвет начал проявляться в листьях и траве, в редких, скальных выступах и в коре деревьев. На второй день, синий цвет, начал доминировать в окраске насекомых. Постепенно, все цвета уступили свои места, хозяину дороги, и лишь слегка напоминали о себе, через поглотившую, их синеву. Мир стал, синим и необычайно красивым.
Винст и Радуга расположились недалеко от дороги, выбрав для ночлега небольшой овражек. Винст смотрел на огонь, иногда ковырялся в нём синей веточкой, и время от времени, задумчиво поглядывал на Радугу. А Радуга, вот уже несколько часов, сидела, не шевелясь, с закрытыми глазами, и на первый взгляд казалась полностью расслабленной, и только несколько капель на лбу, выдавали её внутреннее напряжение. Точно также она сидела и в предыдущий вечер. За это время, её внешность изменилась. Все цвета, которые свободно переливались на её коже, она согнала себе на спину, и только там они продолжали свой необузданный танец, вся же остальная кожа, стала просто необычайно смуглой. Сейчас, она работала над цветом своих глаз. Винст просто не мог в них смотреть. Каждую секунду они меняли цвет несколько раз. В них кружили, цветные водовороты. Это завораживало и лишало способности мыслить. Справиться с глазами оказалось самым трудным. В предыдущий вечер, Радуга сумела только слегка замедлить смену цветов, но полностью усмирить их не смогла. И теперь снова работала над этим.
Винсту было интересно наблюдать за Радугой, но от долгого ожидания, он устал.
— Кхе, кхе… — вдруг раздалось из темноты.
Винст вздрогнул, а Радуга медленно открыла глаза и посмотрела в сторону звука.
— Извините, что беспокою, но нельзя ли и мне присоединиться к вашей компании? – Из темноты, к костру вышел молодой человек. Он был невысок, но крепок, в движениях угадывалась грация хищника. Он остановился и очень внимательно посмотрел на Радугу, потом окинул взглядом щуплую фигуру Винста и вновь перевёл внимание на Радугу.
— Радуга? – Он шагнул к ней, протягивая руку. – Я Прот.
— Да, Радуга, — Радуга медленно встала и пожала протянутую руку, — а это Винст, мой друг.
Прот, нехотя бросил руку Радуги и повернулся к Винсту.
— Прот свободно шагающий по дорогам, — он потряс руку Винста. – Как вам зелёная дорога?
— Мы не были на зелёной, мы выбрали синюю. — Винст пожал плечами.
— Не знаю о чём ты, сейчас-то мы на зелёной.
— Да нет, именно сейчас, мы на синей. – Вмешалась Радуга.
— Ребята, что за шутки? Я уже пару недель смотрю на зелень, и грибочков подсобрал. – Прот заговорщически подмигнул.
— Хотите, покажу? – Он начал развязывать заплечный мешок. – Ну, как? – Он показал ребятам, с килограмм высушенных, зелёных грибов.
— Можно заработать кучу денег. Могу и вас угостить, если пожелаете.
— Всё это интересно, но факта не меняет, мы на синей дороге, а, как всем известно, раз ступив на неё, с неё трудно сойти. – Радуга решительно встряхнула волосами.
— Но девочка, не знаю к чему всё это, мы же на зелёной, или ты хочешь сказать, что я незаметно сошёл с ума.
— Я ничего не хочу сказать и даже ничего не могу доказать, — она повела рукой вокруг, указывая на окружившую их темноту. — Предлагаю оставить этот вопрос до утра. А пока, давайте, просто поужинаем и ляжем спать. Что у нас там, на ужин, Вин?
— Ну, есть остатки копчёной колбасы. И корней тарутты, я напёк.
— Здорово, — оживился Прот, — у меня тоже кое-что есть. – И он достал бутыль и какой-то свёрток. – Это домашнее вино и очень жёсткая утка, — пояснил он, укладывая всё это на камень к уже лежащей там провизии друзей.
— Ну что, начнём? — Прот в предвкушении потёр руки.
Никто не заставил себя просить дважды, и ближайшие пятнадцать минут все были заняты только пережёвыванием пищи. Когда первый голод был удовлетворён и движение челюстей замедлилось, Прот удобно облокотившись на свой мешок и лениво обгладывая косточку, вновь уставился на Радугу.
— Радуга, прости за нескромный вопрос, ты настоящая радуга или родители постарались с именем? – Он пристально и с любопытством смотрел на неё.
— Самая настоящая. – Сказал Винст, но Прот даже не глянул на него. Он только бросил кость в костёр и пересел ближе к Радуге.
— А, правда, всё то, что о вас люди говорят? Что вы можете управлять цветами? – Он жадно смотрел на неё.
— Правда. – Радуга усмехнулась и слегка отодвинулась от Прота. – И не только цветами, но и людьми тоже. Так что, лучше слушайся меня. – Она постаралась сказать это, как можно более страшным голосом. Прот недоверчиво помотал головой, но на всякий случай вернулся на своё место. Улёгся там, укрывшись своей курткой и не произнеся больше ни слова, заснул.
Радуга и Винст ёще пошептались, глядя на звёзды и тесно прижавшись, друг к другу, тоже заснули.
. . . . .
Утром, Радугу и Винста разбудил крик Прота:
— О, господи! Я на синей дороге, как такое могло случиться? Я на синей дороге! О, господи! Боже мой, что же делать? Что же делать?
Он бегал по синей дороге, поднимая синюю пыль и размахивая руками. Потом он увидел, что друзья проснулись, и побежал к ним.
— Если ты настоящая радуга, ты должна уметь управлять цветами. Выведи меня на другой цвет! Что тебе стоит? – Он схватил ещё не проснувшуюся Радугу за плечи, и начал трясти её. – Я никогда бы не пошёл на синий цвет! Никогда!
— Да отстань ты от меня. – Радуга пыталась освободиться от рук Прота. – Я два дня назад первый раз цвета вобрала. Я ещё ничего не умею.
— А…. – Прот сразу сник и осел на землю.
— Мне очень жаль. – Радуга с сочувствием смотрела на Прота. – Как же ты умудрился попасть сюда?
— Да я сам не знаю. Это мистика какая-то. Ёще вчера, я полностью был уверен, что шлёпаю по зелёной. — Прот сокрушённо помотал головой. — И был абсолютно счастлив. Я никогда не жаждал синего могущества. Не зря мне говорила мама: «Проша, не строй больших планов. Люди не могут управлять своей жизнью. Но если быть внимательным, можно научиться очень хорошо приспосабливаться и суметь взять всё, с того, что тебе предложит судьба». А я всё строил и строил планы и вот достроился. Ну что ж, остаётся только прислушаться к словам матушки, приспособиться к синей дороге и взять всё, что она может предложить. Другого пути я не вижу. – Прот решительно встал, отряхнулся и глянул на молча смотревших на него, Радугу и Винста. – И я вот подумал, нам по пути ребята. А? – И он заговорщически им подмигнул.
— Да, мы действительно на одной дороге и синяя дорога редко кого отпускает. Пойдём вместе. – Согласно кивнул Винст.
— Ладно, пусть будет так. – Пожала плечами Радуга. – Я неподалёку видела куст шипучки, пойду нарву нам к завтраку. А вы тут костерчик разожгите. – Продолжила она, как ни в чём не бывало, и ушла. А Прот и Винст, дисциплинированно начали собирать сучья на костёр.
. . . . . .
Радуга подошла к большому, раскидистому кусту шипучки. Красный цвет его ягод, довольно сильно, проявлялся сквозь синеву, чем очень привлекал внимание. Радуга попыталась сорвать крупные, аппетитные ягоды, но не тут то было. Куст оказался очень своенравным и своими, похожими на крючья колючками, царапал руки Радуги, после каждой сорванной ягоды. И как Радуга не старалась проявлять осторожность, куст упорно оставлял свои метки на её руках. Радуга начала нервничать и в сердцах закричала:
— Да что ты, в самом деле? Я голодна и просто хочу немного нарвать твоих ягод, а ты царапаешь меня так, как будто я враг тебе.
Куст ничего не ответил, но все его листочки, как маленькие ушки, повернулись в сторону Радуги.
— Ага, ты слышишь меня. — Она с удивлением и любопытством оглядела растение и сделала предположение. — Может, ты хочешь, чтобы я тебя попросила или спела тебе песенку.
Куст промолчал, лишь пошевелил листочками.
— Ну, хорошо, я прошу тебя и спою тебе свою любимую песенку. – Расшифровала движения кустика Радуга, и начала тихо напевать, что-то из своего детства, одновременно, осторожно потянувшись за ягодами.
Растение затрепетало листочками, реагируя на нежный голос девушки. Оно больше не мешало и даже начало нежно щекотать ей руки. Радуга от удовольствия, запела громче и уверенней и очень быстро стала наполнять подол майки.
В это же время, Винст и Прот, неожиданно дружно разожгли костёр, надёргали новых корней тарутты, и, нанизав на палочки, уселись жарить их над огнём.
— Винст, а давно ты знаешь Радугу? Радуги такая редкость, только имена и остались. Люди так мечтают возродить время радуг, что каждого десятого младенца называют именем Радуга, как будто, этим что-то можно изменить. Откуда же взялась твоя, настоящая, Радуга? – Прот посмотрел на Винста очень серьёзным и одновременно очень грустным взглядом.
— Не знаю, — Винст пожал плечами, — сколько себя помню, всегда Радька рядом была. Я её как радугу никогда и не воспринимал. Она как сестра, как очень близкий друг. С ней всегда было легко. Теперь я начинаю думать, что нам так хорошо было из-за того, что она радуга. А я принимал это как данность и конечно не ценил. И только на синей дороге, я начал задумываться, почему мне так повезло? И чем больше я думаю, тем больше понимаю, какую беззаботную жизнь я вёл. Как-то грустно даже стало. И ещё я понял, что жить без Радуги я не смогу, уже не смогу. – Винст вздохнул и тут же встрепенулся, так как они с Протом, почти проворонили корни тарутты. Прот тоже засуетился, спасая подгоревшие с одной стороны клубни.
— Ещё немного и остались бы одни головёшки на завтрак. – Произнёс Прот, снимая тарутту с палочек. — А ты не грусти парень, ты счастливчик. Я не встречал людей, кому так же повезло. Что бы ни было дальше, ты всё равно счастливей всех. И просто помни об этом. Я пойду, посмотрю, где там Радуга, — добавил он и стал выбираться из овражка.
Выбравшись из оврага, Прот сразу увидел, идущую Радугу. На миг он задохнулся. Радуга была необычайно красива. Стройная, смуглая, в коротких шортах, одной рукой она придерживала край майки, открывая этим самым, часть упругого, плоского живота, другой махала в воздухе в такт песенке, которую напевала с явным удовольствием. Она увидела, смотревшего на неё Прота, и улыбнулась ему. А он, встретившись с её огромными, невозможно блестящими, зелёными, глазами, вдруг ощутил, что сердце его наполнилось счастьем и надеждой. Он улыбнулся ей, как-то открыто и по-детски, так он не улыбался уже много лет.
Они вместе спустились к костру.
— Как вкусно пахнет. Я такая голодная. – Радуга высыпала ягоды в миску. – А вы знаете, что шипучка любит, когда ей поют, и только так, позволяет нарвать своих ягод? Не подозревала о такой особенности.
Радуга уселась на траву, взяла корень тарутты, и, не обращая внимания на его подгорелый бок, начала с аппетитом жевать. А оба парня стояли и смотрели на неё.
— Эй, — Радуга вдруг заметила, что ест в одиночестве, — а вы чего? Давайте же, берите корни, пока горячие, или голодная только я одна? – Она посмотрела на застывших, и как-то странно смотрящих на неё, Винста и Прота. И те как-то сразу смутились, схватили по корню и сели по разные стороны костра.
. . . . .
— Прот, а на скольких ты дорогах побывал? – Спросила Радуга, когда они уже шли по синей дороге, под жарким солнышком.
— Не знаю точно, но что-то около пятнадцати. – Радуга и Винст с уважением переглянулись. – Я начал путешествовать лет в одиннадцать. Вначале со старшим братом. Потом он женился, осел, а мне понравилась смена цветов, и я продолжил странствовать. Мне кажется, я буду ходить до самой смерти, если конечно выберусь с синего цвета. А вы, много успели дорог потоптать, и главное: как вас занесло на эту дорогу? – Прот с интересом, поглядел на молодых людей.
— Да, с тобой нам не сравниться, — сказал Винст, — мы в этом деле новички. Это наша четвёртая дорога. А вот пошли мы по ней, по собственному выбору. – Добавил он не без гордости.
— Ну вы даёте! – Искренне восхитился Прот. – Вы хоть знаете, как мало людей решается на такой шаг? Вы или безумцы, или храбрецы, или совсем ничего не знаете. На синей дороге, выживают очень немногие. Несомненно, те, кто выживают, приобретают необычайные способности, но мне всегда казался сомнительным такой выбор. Впрочем, я никогда не слышал про тех, кто вступил на синюю дорогу с радугой. В таком случае, я думаю что ситуация, становится полностью непредсказуемой. Знаете, мне уже интересно. – Прот даже преобразился, в нём сразу стала видна та сила, что толкала его на бесконечные путешествия. – Ребята, мне очень повезло, что я встретил вас. Позвольте пожать ваши руки, — он церемонно и нежно сжал руку Радуги и крепко, уверенно руку Винста. – Очень и очень хотелось бы стать вашим другом.
— Знаешь, я думаю мы станем друзьями, — сказала Радуга и посмотрела на Прота яркими, сиреневыми глазами.
Прот замер, погружаясь в глубину её глаз, но тут же спохватился и, проявив усилие, опустил глаза на её носик и уже ему улыбнулся.
Винст, в это время глядевший на Прота и в целом испытывающий к нему симпатию, вдруг ощутил, что сердце его дрогнуло и как-то тоскливо сжалось, но он не стал прислушиваться к новому, неприятному чувству, а только похлопал Прота по плечу и сказал:
— Я полностью согласен с Радькой, — и попросил, — расскажи нам про дороги, на которых побывал. Проводники стали редкостью и совсем не от кого получить новые знания. Люди стали ленивы, позаселяли лёгкие цвета и живут на них счастливо и сыто. Хорошо, что не перевелись такие, как ты, иначе было бы просто не интересно жить. Как выяснилось, мы тоже не можем усидеть на одном месте. Пожили на своей дороге до шестнадцати и поняли, пора. И в один прекрасный день, просто сбежали. Правда дорог много не успели обойти, застряли на целый сезон на бежевой благодати, чуть с ума не сошли. А когда увидели синюю, сильно и не думали — она же попадается раз в жизни. Чего тут думать? – говоря это, Винст пнул камень. Тот отлетел и попал в дерево. Дерево мелодично зазвенело.
— Ложись! – вдруг заорал Прот, одновременно толкая Радугу и Винста на землю. И только они успели уткнуться носами в пыль, как над их головами, что-то просвистело. Радуга и Винст, не поняв ничего, начали поднимать головы, но Прот заметив это, вновь безжалостно прижал их головы к дороге. Под давлением его рук они замерли, и прежде чем вновь начали шевелиться, Прот тихо, но уверено сказал:
— Медленно ползём за мной. Носы не поднимаем.
И он пополз с дороги в траву, там задержался, оглянувшись на ребят и увидев, что они, следуя его указаниям ползут за ним, продолжил движение. Вскоре они добрались до неглубокой канавки, и Прот первый скатился в неё, а за ним последовали и Винст с Радугой. В канаве, они неудачно попали в заросли колючек. И Прот вновь проявил необычайную прыткость, успев зажать рты Радуги и Винста, прежде чем они начали кричать. Послышались лишь сдавленные стоны. А Прот снова зашептал:
— Молчите и не шевелитесь, пока я не скажу. От этого зависят наши жизни. Кивните, если поняли.
Он дождался, когда Радуга и Винст утвердительно закивали, и лишь после этого отвёл свои руки. Затем он мягко перекатился с колючек на траву, а там улёгся на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза. Казалось, он решил отдохнуть. Ребята тоже, морщась, слезли с колючек и сели неподалёку. Они посмотрели на Прота потом друг на друга. Радуга кивнула, Винст кивнул ей в ответ. Они тоже легли на траву и закрыли глаза. Вначале ничего не происходило. Все трое казались заснувшими. Потом кожа Радуги вдруг начала светиться. Нежно, неярко она переливалась разными цветами. Однако её дыхание оставалось ровным и спокойным, и только глаза под веками начали двигаться. Вначале медленно потом всё быстрее. Над Радугой образовалась цветная дымка, она слегка шевелилась, потом дрогнула и стала собираться в небольшое облако. Облако недолго повисело над хозяйкой, а затем полетело к дороге. Там оно с минутку покружило над местом, где друзьям пришлось падать, спасаясь от неизвестной опасности, после чего оно вернулось к Радуге и растворилось над ней, опав цветным дождиком.
Радуга глубоко вздохнула, открыла глаза, сладко потянулась и только после этого, произнесла:
— Ребята, — она подождала, пока они зашевелятся, и затем продолжила, — мы можем идти. Что бы там ни было, его больше нет, и нам ничто не угрожает. Кстати Прот, а что это было? – Говоря это, она села, оказавшись сразу выше края канавы. Однако Прот не только не воспрепятствовал ей в этом, он и сам не спеша встал, правда, сразу посмотрел на дорогу, а затем с интересом на Радугу. Винст тоже уселся в траве, с любопытством поглядывая на обоих.
— А ты что-то сделала. Проснулись новые способности? – Прот внимательно смотрел на Радугу.
— Э нет, ты первый отвечай. Отчего, такого смертельно опасного, мы прятались? – и Радуга погрозила Проту пальчиком.
— Боюсь, мне трудно будет это объяснить. Возможно, вы не поверите.
— Ты попробуй, а там видно будет, — поддержал свою подругу Винст.
Прот вздохнул:
— Ну, что ж. Не знаю, даже, как начать, — он в задумчивости почесал переносицу. — Ну, так вот. Я кое-что слышал, пока ходил по дорогам. Есть нечто, что мы практически не воспринимаем. Оно очень редко проникает в сферу нашего восприятия, а если и проникает, то обычно с трагическим результатом, а чаще всего даже со смертельным исходом. Гм… — Прот глянул, на ничего не понимающих молодых людей, и продолжил. – Как я и предполагал моё объяснение мало, что вам прояснило, но, увы, я и сам ничего не знаю. Могу добавить одно. Нас спасло только моё умение выживать. Я услышал этот странный звон, а дальше, моё тело действовало интуитивно. М-да… — Прот снова посмотрел на друзей. – Вы мне не верите, — не спрашивая, а утверждая, произнёс он. – Я и сам бы себе не поверил, — он, безнадёжно, махнул рукой.
Все трое на время погрузились в молчание. Они сидели в густой, сине-зелёной траве, отвернувшись друг от друга, погрузившись каждый в свои мысли. Над ними светило солнце, в небе беззаботно щебетали птицы, дул тихий ветерок. Такая погода способствовала покою и умиротворению. Однако друзья нечего не замечали. Радуга своими тонкими пальцами, теребила и теребила травинку, потом, вдруг решительно отбросила её и произнесла:
— Я верю тебе Прот. Я тоже, что-то почувствовала, и моё тело сжалось, но я ничего не поняла. Надеялась, что ты сможешь объяснить. Действовал ты так, как будто знаешь. Я думаю, мы обязаны тебе своими жизнями. Спасибо, Прот. – Говоря всё это, Радуга смотрела ему в глаза, а он смотрел в её, на этот раз, янтарные глаза и по мере того как он смотрел, лицо его приобретало слегка чумное и в тоже время несколько смущённое и радостное выражение.
— Я тоже благодарен тебе, — решил высказаться Винст. – Я хотя ничего и не почувствовал, но по крайней мере я слышал звон и свист над головами. И всё, что я сейчас услышал ещё и от вас, меня полностью убедило в существовании таинственной опасности.
Пока Винст говорил, Прот всё ёщё смотрел на Радугу и только на последней фразе он посмотрел на него и сказал:
— Не стоит меня благодарить. Я думаю, вы оба поступили бы так же. Да и синяя дорога ещё не раз позволит нам друг друга спасти. Если вы не против — пусть короткое спасибо, будет самой большой благодарностью между нами.
— Однако Прот почему ты, так в нас уверен? – спросил Винст. – Я, например не знаю, как мы поступим в смертельно опасных ситуациях. Такого опыта у нас нет. Как можем мы, а тем более ты, знать наверняка, какими будут наши действия.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я точно знаю, как вы поступите. Я также чётко вижу храбрость в вас, как вижу этот камень, — Прот поднял камень с земли и показал его друзьям. – И я ещё ни разу не ошибался. – Он бросил камень на землю.
— А ты загадочный человек, — Винст смотрел на Прота с лёгкой настороженностью. – Чем больше я с тобой общаюсь, тем больше странностей вижу в тебе. Например, сколько тебе лет? Выглядишь ты молодо, но иногда кажется, что ты годишься нам в отцы. Нам с Радугой скоро будет по семнадцать, а вот каков твой возраст, ты нам ответишь? – Винст испытующе глядел на Прота. Радуга тоже стала проявлять заинтересованность разговором, правда она не выглядела озабоченной, как её друг, лишь лёгкое любопытство светилось в её глазах, когда она глядела на Прота.
Она видела невысокого, хорошо сложенного, с развитой мускулатурой парня. На его голове была явно давно не стриженная и не чёсанная, густая, тёмно-коричневая шевелюра. Она не раз смотрела в серые глаза Прота, и хотя они почти сразу принимали какое-то странное выражение, в глубине их всегда сохранялись спокойствие и уверенность. Прот, несомненно, был таинственной личностью. Вот и сейчас он не проявил, ни капли беспокойства. Он только посмотрел долгим взглядом на Винста. Винст с вызовом принял его взгляд, но долго не смог выдержать противоборства. Он вдруг ощутил холодок в позвоночнике и слегка вздрогнув, отвёл глаза. А Прот улыбнулся, какой-то грустной еле уловимой улыбкой, он положил руки на плечи Винста, отчего тот вздрогнул ещё раз, но он, не обращая на это внимания, вынудил его смотреть себе в глаза. И только после этого он стал говорить:
— Винст. И ты Радуга, — он кивнул Радуге и медленно отпустил Винста. – Я кое-что расскажу о себе, что бы вы смогли составить более ясное мнение. И думаю нам лучше сесть, так как разговор может получиться длинным. – И он первый опустился на уже примятую траву. Подождал, пока усядутся друзья, и продолжил. – Для начала я скажу каков мой возраст. Я это вовсе не держу в тайне. Хотя, за временем, путешествуя по дорогам, следить трудно, я думаю, что мне около двадцати четырёх-двадцати семи лет. Точнее я увы, определить не могу. Жизнь на дорогах быстро взрослит. Вы это поймёте, походив, ещё годик, другой. Если бы вы встретили проводника, то поразились бы его мудрости, не смотря на то, на сколько лет бы он выглядел. Я знаю это точно, ведь мой отец проводник.
Услышав эту фразу, Винст и Радуга, уставились на Прота, как завороженные. Он же, как ни в чём не бывало, продолжил:
— Однако я отца ни разу не видел и знаю о нём только со слов матери. А рассказывала она с такой любовью и нежностью, что образ его был настолько ярким, что заменял его настоящее присутствие. Я никогда не чувствовал себя одиноким. Я хотел странствовать, я хотел стать проводником. Поэтому, как только появилась такая возможность, я отправился в путь. Вначале с братом. В нём тоже была жажда приключений, но она погасла сразу же, как он встретил свою любовь. Может, это случилось потому, что отцы то у нас разные. Может, он и вышел на дорогу только из-за желания найти себе жену. Как бы там ни было, мы сразу же расстались, я даже не помог выбрать им дорогу для жизни. Для меня было ясно одно, наши пути разошлись, и я покинул брата без сожаления.
Мне было тринадцать. Я был безмерно счастлив, снова идя по дорогам. Я жаждал встретить проводника, может быть даже своего отца. Это было моей мечтой. Самой тайной и трепетной мечтой. – Говоря это Прот с удивлением, посмотрел на свои руки, которые нервно теребили край куртки. Он вздохнул и руки успокоились. – Больше я об этом не мечтаю. За все года, на всех дорогах, я не нашёл ни одного проводника. Одни бесконечные рассказы. Я не хочу утверждать, но, кажется, что проводники просто исчезли. – Он сделал паузу, а затем продолжил. – Но я всё равно хожу по дорогам и другой жизни не желаю. Дороги это моя судьба. Они учат. Они как бесконечность и я потонул в ней. Может это, вы видите в моих глазах. – Прот посмотрел на друзей, а они, заглянув в его глаза, действительно увидели, там, что-то бескрайнее и очень печальное.
. . . . .
И снова пришла ночь. Она накрыла всё темнотой, густой и непроглядной. Она уравняла все цвета на всех дорогах. Настало её время. Время, когда царит неопределённость.
Под старым, раскидистым деревом, в свете, ещё тлеющих углей костра, можно было разглядеть троих друзей. После дня наполненного приключениями, массой переживаний и эмоций, а так же пройденных километров, все трое, очень крепко спали. Прот свернулся, укрывшись, своей верной курткой. Винст и Радуга, прижались друг другу, под одним одеялом. Радуга уткнулась лицом в грудь Винста, а он, даже во сне, очень нежно обнимал её за плечи.
Никто из них не слышал, тревожного шелеста листьев дерева, которое старалось дотянуться до лежащих, своими веточками. Только проводник и только не спящий проводник, мог перевести язык растений. Но такого рядом не было и до друзей не дошло предупреждение дерева. Они продолжали беспечно спать, не ведая о надвигающейся, со всех сторон, опасности.
Начиналось то, что всегда начиналось, с появлением человека на синей дороге. Как ни странно друзья были единственными людьми, в данный момент, на синем цвете. И всё живое и не живое, очнулось, обретая осознание, начиная шевелиться и готовиться к активным действиям.
Дерево ближе всех находилось к нашим героям, и оно сделало свой ход, определяя свою роль в предстоящей игре.
. . . . .
Синее нечто поглотило информацию, принесенную разведчиком, и теперь начинало её переваривать. Вначале оно хотело поглотить и самого вестника, но разведчик, будучи инородным телом для синего пространства, легко рассыпался на мелкие части и прилепившись к стенам ущелья, продолжил наблюдение за синим хозяином с безопасных позиций.
Тёмно-синее, похожее на холодное, гигантское пламя — нечто не сделало попыток слизать, непокорного разведчика, а лишь вспомнило, что это маленькое бесформенное создание, само по себе было весьма любопытным экземпляром. Он прилетел неизвестно откуда и остался неизвестно зачем. Имея способность проникать в любые предметы и перемещаться со скоростью света, маленький разведчик, быстро разобрался в положении дел на синем цвете и добровольно взял на себя роль информатора синего пламени.
Хозяин дороги очень медленно обрабатывал полученные сведения. Не обладая чувством времени, он никогда не спешил и поэтому частенько застревал в хаосе мыслеобразов.
Но вдруг просматриваемая им сцена, на которой три человека падают в пыль синей дороги, возбудила в нём странное ощущение. От этого необычного чувства, пламя увеличилось, и его искры взлетели в небо. Пламя вспомнило, что никогда до сих пор не видело одновременно: радугу, человека, который в случае прохождения синей дороги, обретёт всю мощь и знания проводника, а так же человека, который, не ведая того, стал батарейкой радуги, порождая тем самым очень редкий союз, возможности которого были не определенны.
Полное осознание новых данных, увеличило скорость мышления синего хозяина. Он пришёл к выводу, что в мире начинается серьёзное движение, в нём задействованы великие силы, и результат такого движения будет глобальным.
Пламя не помнило начала своего существования, оно уходило корнями в бесконечность. Но сейчас ему первый раз пришла мысль, что оно не вечно. И эта новая, странная идея начала действовать на невероятное количество образов, переполнявших его необъятную память.
Синее нечто, замерло, отдаваясь водовороту своих воспоминаний. Оно начало медленно каменеть, превращаясь в необычайно красивую, темно-синюю скалу, но разведчик прервал процесс, послав хозяину новую картинку. Пламя ожило, увидев Радугу стоящую на краю обрыва. Не имея человеческих ощущений, пламя, между тем, смогло насладиться её необыкновенной привлекательностью. От его внимания, также не ускользнули двое парней, один из которых, подойдя к самому краю обрыва, опасно наклонился над пропастью, пытаясь что-то разглядеть. Второй просто стоял и смотрел на волосы радуги, которые развевал ветер, превращая их в цветной калейдоскоп.
Послушав о чём говорят трое людей, синий хозяин понял, что они на пути к разгадке тайны цветных дорог. И это значило одно. Пришла пора серьёзных действий.
Пламя, не стремившееся к власти, жизни или смерти, по понятным только ему одному причинам, начало действовать.
. . . . .
Ландшафт изменился. Синяя дорога покинула степи с редкими деревьями и кустарниками. Теперь с одной её стороны высились скалы, а с другой бежал мелкий, прозрачный ручей. За ним располагался, довольно густой лес из синих деревьев.
Первым шёл Прот, за ним шли Радуга с Винстом.
Прот что-то высматривал в водах ручья. Вид у него был очень серьёзный. Радуга шагала с явным удовольствием. Она подходила, то к какому-то камню с особо густым мхом, и поглаживала его пальчиком, то склонялась над пятачком, плетущейся травки с мелкими цветочками, похожими на звёздочки и долго рассматривала их. Её явно интересовали любые мелочи, попадающиеся им в пути.
А вот Винст, был неприкрыто озабочен. Он смотрел только себе под ноги. Его совсем не интересовали красоты пейзажа. Он, правда, тоже останавливался, когда останавливалась Радуга, но не с целью полюбоваться очередной, милой частью природы, а просто пережидая интерес подруги.
И снова Радуга остановилась. На этот раз её внимание привлекло маленькое, корявое дерево, растущее прямо из камня скалы. Дерево обладало короткими, необычайно кривыми веточками, на которых росли редкие, и очень маленькие листочки. Радуга долго стояла над ним, водя рукой по стволику изрытому глубокими трещинами.
— Какое сильное стремление к жизни, — произнесла Радуга. – Зачем оно так хочет жить? Его жизнь, сплошная борьба и мучения. Или мне так кажется? – она посмотрела на Винста и затем на подошедшего Прота.
— Я думаю, борьба неотъемлемая часть его жизни. И если бы кто-то пересадил это дерево в плодородную почву и обеспечил ему регулярные поливы, оно бы постепенно зачахло. Изобилие убило бы его дух, его сущность. Так я понимаю это дерево, — сказал Прот. – А так оно живет, и наполнят мир своей экзотической красотой. К тому же оно заставляет задумываться о смысле бытия, таких любопытных, как ты Радуга. – И Прот улыбнулся Радуге. Радуга посмотрела на Прота с интересом, подумала и улыбнулась ему в ответ.
Винст отвлёкся от созерцания своих ног и то же уделил внимание деревцу. Он немного посмотрел на него и сказал:
— Пожалуй, это дерево и на меня благотворно повлияло. Меня уже не так сильно беспокоит полное отсутствие еды за последние… сколько там, дней мы уже не едим? Впрочем, это не важно. Благодаря столь яркому примеру стойкости, я ещё несколько дней смогу обойтись без еды. А глядя на вас можно предположить, что вы вообще можете не питаться. – Последнее предложение он произнёс весьма недовольным голосом и отвернулся, уставившись мрачным взглядом, на весело журчащий ручей.
— Вин, да чего ты, в самом деле, — Радуга подошла к другу и обняла его за плечи. – Прот же сказал, что добудет еду, значит, он добудет. Я ему верю, и ты верь. – Она ободряюще смотрела ему в глаза.
Винст сверху посмотрел на свою подругу, едва достающую ему до плеча, такую маленькую и такую храбрую, и начал медленно краснеть.
— Прости, — очень тихо произнёс он и ещё тише, так чтобы не услышал Прот, добавил, — ты больше таким меня не увидишь.
Тут к ним подошёл Прот, обнадёживающе похлопал по плечам обоих и заявил:
— Да не переживай ты так, Винст. Я тоже умираю с голоду. А по мне это не видно только потому, что я очень часто испытывал это неприятное ощущение и слегка к нему привык.
— Не стоит так со мной Прот, — голос Винста был мрачен. – Я не ребёнок и сюсюканий мне не надо. И попрошу в будущем со мной так не разговаривать.
— Понятно, — легко согласился Прот и добавил. – Кстати, вы обратили внимание на причину нашего голода? На этой дороге нет ни одного населенного пункта, и вообще нет людей. Очень мало каких-либо животных и даже съедобные растения куда-то подевались. Подозреваю, что это одно из испытаний синего пути. Не оригинально, но действенно. Так что предлагаю идти дальше. Почему-то я уверен, что нам не суждено умереть голодной смертью. И на эту тему я могу вам рассказать одну историю из своей жизни, — и так как Винст и Радуга молчали, Прот сразу начал свой рассказ.
— Я так понимаю, вам не довелось прогуляться по бурому пути и я рад за вас. О себе могу сказать, что только теперь, спустя несколько лет, я могу думать о своём буром путешествии, как о полезном опыте. Поначалу я вообще не мог спокойно думать о нём, а по ночам мне снова и снова снилась, эта чёртова дорога. Думаю я достаточно вас заинтриговал, — и он подмигнул, уставившемуся на него Винсту. – Ну так вот, беспечная молодость и жажда приключений толкали меня вперёд и я, не испытывая страха, ступил на этот неприятный цвет. Я долго, довольно бодро шёл. Не смотря на то, что пейзаж вокруг меня был однообразно мрачным. Представьте себе бурую пустыню, состоящую; из бурой пыли, бурых камней, и редких, бурых колючек. Казалось, что даже в небе преобладали бурые цвета.
Бурый путь
В начале меня это не волновало, но постепенно я начал испытывать беспокойство. Я чувствовал, что иду очень долго, но вокруг ничего не менялось. Абсолютно все, оставалось неизменным и неподвижным. Однотонное постоянство пейзажа утомляло мой взор и как-то странно тревожило мой ум. Казалось я, что-то должен понять, но вот что, я не знал, и это начинало меня злить. К тому же я начал уставать, но, не смотря на охватившую меня тревогу, я все же решил отдохнуть. Я уселся прямо в бурую пыль, поиск более удобного места, как вы уже поняли, был бесполезен, и поел, хотя ещё не сильно хотел есть, об этом я довольно скоро, кстати, сожалел, особенно сожалел о выпитой воде. Но в тот момент еда меня взбодрила, придала новых сил, приглушила, начавшие было зарождаться подозрения. И я, с новыми силами, продолжил свой поход. Я вновь шёл и довольно быстро. Меня охватило желание, как можно скорее, выйти с бурой дороги, но этого сделать, мне было не суждено. И я это, наконец, понял.
Прислушиваясь к ощущениям своего тела, я чувствовал, что иду уже больше суток, однако солнце оставалось неподвижным. Оно как будто прилипло к своему месту на небе. Когда это, до меня окончательно дошло — я почувствовал дикий холод, упал прямо в пыль, обхватил колени руками и лежал так, скуля и стуча зубами. Потом я взял себя в руки. Я снова шёл. На этот раз медленно. Скоро я заметил, что пейзаж вокруг не просто однообразен, он повторялся. Я взял за точку отсчёта особо приметную колючку и стал считать шаги. Я снова увидел её через пятьсот семьдесят восемь шагов. Я посчитал шаги от камня и нашёл его ровно через такое же расстояние. Я даже рискнул оставить свою куртку и уже не удивился, взяв её в руки, пройдя заданное количество шагов. Наконец я выдохся настолько, что просто лёг на дорогу и заснул. Во сне я брёл сквозь бурый туман, и он давил на меня, наполняя страхом. Я пытался бежать, но как это бывает во снах, ноги были тяжёлыми и не слушались меня. Когда я проснулся, я не был отдохнувшим. Я очень хотел есть. Из съестного у меня оставался небольшой кусок хлеба и ещё меньший, заплесневелый кусок сыра. И ещё больше, чем есть, я хотел пить, а воды оставалось — неполная фляга. Теперь я понимал, что запасы пополнить мне не удастся, и решил экономить. В принципе, хлеб и сыр делить не пришлось их оставалось на один укус и в данной ситуации, как ни странно звучит, это было хорошо. Пища, без достаточного количества воды, очень сильно обезвоживала организм, и я это знал. А вот воду я заставил себя беречь, очень хотелось её выпить всю сразу, но я позволял себе не больше ста грамм за раз. Я растянул её на трое-четверо суток. Хотя суток там, как раз таки и не было.
К тому времени, как я допил воду, я запомнил каждый камень, каждую колючку, каждую более-менее приметную деталь этой мрачной ловушки. Всё оставалось неизменным, и я был в отчаянии. Я пытался, как-то нарушить постоянство. Я бежал из последних сил, я шёл вперёд спиной, шёл с закрытыми глазами, шёл на руках, полз, проваливался в мучительные сновидения, просыпался и выл, хотелось плакать, но слёз не было, потом всё стало неважным. Всё отступило перед одним — перед моей нестерпимой, всепоглощающей жаждой. И тогда я сошёл с дороги.
— Что? Что ты сделал? – испуганно спросил Винст и даже остановился, глядя на Прота.
Радуга тоже смотрела на Прота с ужасом.
— Да, я сошёл с дороги, это было единственным, что мне оставалось, — Прот осторожно подошёл к краю обрыва и посмотрел вниз. Винст и Радуга остановились недалеко от него, оба сохраняли ошарашенные выражения лиц.
— Как ты выжил? Вне дорог жизни нет. Это всем известно. Что ты сделал? – не вытерпела Радуга.
Прот уселся, свесив ноги в пропасть, и продолжил:
— В той ситуации я и так бы умер. Выхода с бурой дороги не было. Поэтому я сделал то, что сделал. В реальности происходящих после этого событий, я не уверен. Но я могу рассказать вам то, что помню, — и Прот замолчал, глядя куда-то вдаль. Притихшие и серьёзные Винст и Радуга подсели к нему.
— Расскажи нам всё, — попросил Винст.
Прот недолго помолчал, погрузившись в воспоминания, потом встряхнулся и заговорил:
— Я думаю, что именно из-за жажды и общего истощения у меня начались эти странные видения. Может быть, в основном это были галлюцинации, но что-то происходило и на самом деле, иначе я не сидел бы здесь с вами.
В начале я ещё мог идти, но шёл я, спотыкаясь, опустив голову и мало, что воспринимая. Потом я услышал голоса. Я слушал их и до меня, собственно говоря, не доходило, что я, что-то слышу. Но в какой-то момент я понял, что уже давно слушаю, чей-то оживлённый разговор. Я остановился, пытаясь определить, откуда доносится звук, но не мог понять этого. Я смотрел по сторонам, но ничего не видел. Тогда я этого не заметил, но теперь понимаю, что, так и не сдвинувшись с места, а, просто слушая и смотря, я, в конце концов, увидел чёрное пятно, посреди которого горел костёр. Именно оттуда доносились голоса. Ничуть не удивившись, я обрадовался и побежал, или подумал, что побежал. Так или иначе, но скоро, я вбежал в ночь. Ночь была приятно прохладной, с бесконечным небом, с россыпями сверкающих звёзд. Но прежде всего, моё внимание притягивал жарко горящий костёр. Его пламя освещало лица группы людей. Они не замечали меня, хотя я подошёл довольно близко. Они варили, что-то в котелке и пили, что-то из кружек. Они вели непринужденную беседу и выглядели как уставшие, но довольные путники. Тут я понял, что слышу их, но совершенно не понимаю. Нет ни так. Я понимал произносимые ими слова, но не улавливал их смысл. Вдруг, они, все, как по команде замолчали и повернулись в мою сторону. Они напряжённо смотрели на меня, но как будто не видели. Всё так же озабоченно, они поставили кружки и сместились на одну сторону костра. Потом началось, что-то невообразимое. Они хватали голыми руками угли из костра и кидали в меня. При этом что-то кричали на непонятном, своём языке. Сначала угли не долетали до меня, потом они врезались в мою одежду и, не причиняя вреда падали. Я реагировал так медленно, что даже не пытался как-то уклониться или закрыться руками, но тут несколько углей попали мне в лицо. Они обожгли меня, и я закричал. Я кричал и махал руками. И люди сразу остановились. Они начали улыбаться и подходить ко мне. Они обнимали меня, как своего друга, хлопали по плечам, потом усадили к огню и дали кружку горячего, сладкого чая. Я пил и пил, ни о чём не думая и ничего не понимая. А затем я просто вырубился.
Очнулся я в полной темноте, на мерно покачивающейся поверхности. Я ещё был очень слаб и может поэтому, остался просто лежать и слушать. А слышал я скрип колёс и такой, мало понятный разговор:
— …рождение нового закона. Даже если он проявился, это не значит, что границы разрушены.
— Да, он явился не только, как напоминание, но и как пополнение. Мы сможем удержать границы.
— Наймучи, ты не прав. Само его проявление, это уже разрушение.
— Замолчите, он проснулся.
Разговор прекратился, и мне стало страшно. Я лежал почти не дыша, когда увидел слабую полоску света, а затем услышал, как кто-то подбирается ко мне. Я подскочил и врезался во что-то головой. Тут же чьи-то руки схватили меня, и кто-то прошептал прямо мне в ухо:
— Тише ты, дурачок. Ты же ничего не видишь. Подожди, я зажгу свет.
Послышалось сопение, какая-то возня, потом треск и я зажмурился от яркого света. Когда я осторожно открыл глаза, то увидел, что нахожусь в крытой, довольно обширной повозке. Я сидел на тонком, узком матрасе, который лежал вдоль большого, плетеного сундука. Сама повозка была сделана, из каких-то длинных, тонких жердей. Именно об одну из этих палок, я и ударился головой. С потолка свисал и раскачивался в такт движению, огненный светильник. Я узнал его, благодаря рассказам бабули, о её детстве. Рядом со мной сидел хрупкий человек и с большим интересом разглядывал меня. Он был в тёмно-синих, широких штанах, в коричневой, мохнатой жилетке, а на голове его, натянутая до самых бровей, красовалась огромная, чёрная, косматая шапка. И именно из-за этих косм, на меня смотрели два чёрных, пронзительных глаза. Мы некоторое время просто смотрели друг на друга и молчали. Потом человек сказал:
— Меня зовут Чекайя, а как твоё имя?
— Прот, — ответил я, наконец, понимая, что передо мной находится девушка.
— Хорошее имя, — кивнула она и протянула кувшин. – На, пей. Ты ещё очень слаб.
Я взял кувшин и с удивлением понял, что не могу удержать его. Девушка это тоже поняла и очень ловко поддержала сосуд, не дав ему выскользнуть из моих рук. В кувшине оказалась какая-то непонятная, оранжевая жидкость, но между тем очень приятная на вкус. Я жадно пил её и чувствовал, что мне становится хорошо.
— Я сейчас вернусь, — сказала Чекайя, когда я напился и она забрала у меня кувшин.
Она приоткрыла полог и выскользнула наружу. Я успел увидеть чью-то спину и кусочек звёздного неба. Затем я услышал, как она кому-то сказала:
— Он выпил сок романды. Нам пора говорить.
— Наконец мы узнаем, появился ли новый закон, — сказал кто-то, и повозка остановилась.
Чекайя вернулась ко мне и помогла выбраться наружу.
Из-за того, что снова была ночь, я не мог определить на какой мы дороге, и в голове моей роилась куча вопросов.
Я попытался расспросить Чекайю, но она сказала, что я скоро всё узнаю, и предложила мне просто посидеть и отдохнуть. Так как все были заняты делом, мне ничего не оставалось, как только последовать её совету.
Я прикинул, что в группе находится больше десяти человек. Отличить женщин от мужчин было очень трудно, так как все были одеты одинаково. Люди действовали быстро и организованно. Каждый чётко знал свои обязанности. Я не успел толком расслабиться, а уже горел огонь, в котелке, что-то булькало и все рассаживались на разложенных вокруг матрасах. За мной пришла Чекайя и пригласила меня к костру. Когда все уселись, каждому в кружку был налит, всё тот же оранжевый сок. Свой я выпил с большим удовольствием, не только из-за его приятного вкуса, но и из-за того, что он приносил лёгкость в тело и ясность в голову. Кружки наполнялись три раза, и только после этого начался разговор. Вернее, даже, не начался, а вдруг разразился. Все, как по команде, одновременно и громко заговорили. Продолжался старый спор. Все были, явно, взволнованны и обеспокоены. Я не очень понимал, в чём проблема, но чувствовал, что все волнения из-за меня.
Спор начал затихать, когда встала одна из женщин и подняла руки, призывая всех к тишине. Я уже обратил внимание на эту женщину, когда, отдыхая, наблюдал за всеми. Её звали Ачария, и она явно была лидером. Даже мешковатая одежда, выбранная этими людьми, не могла скрыть силу и упругость её тела. Двигалась она с уверенностью и грацией, человека способного управлять своим телом. И вот сейчас в наступившей тишине, пробежавшись по всем взглядом, и остановив его на мне, она сказала:
— Хватит пустых разговоров. Для начала необходимо, выслушать нашего гостя. Итак, Прот… Кто ты, откуда, и главное, как ты смог проявиться?
От её вопросов я несколько растерялся, так как совсем не знал, что мог бы на них ответить. Но подумав, я рассказал им, как шёл по бурой дороге и как свернул с неё. Слушали меня с огромным вниманием. Моя история, по каким-то причинам, была для них очень важной. И когда я закончил свой рассказ, все молчали. Выглядело это так, как будто они просто не знают, что же им делать дальше. Потом…
Неожиданно Прот замолчал, весь подобравшись. Он встал и посмотрел в том направлении, в котором им предстояло идти. Он быстро огляделся. Они стояли на краю обрыва не далеко от дороги, на другой её стороне высились скалы. Вокруг не было ни одного дерева или кустика, даже трава была жалкой. Поняв, что спрятаться абсолютно негде, Прот как это ни странно, сразу расслабился и перевёл своё внимание на ничего непонимающих друзей.
Винст и Радуга, сами того не замечая, повторили все действия Прота, только вид у них был не опытный, как у него, а наоборот, испуганный и недоумённый.
Прот, предвосхищая вопросы друзей, сам начал объяснения:
— Слышите этот гул? Он появился недавно и с каждой минутой становится громче. Это значит, что времени у нас почти не осталось. К нам идёт смерч, и спрятаться от него негде. И.… подожди, Винст. Смерч это не обязательно смерть. Предлагаю привязаться друг к другу и обмотать головы одеждой. Быстрей! – вдруг закричал он и тут же тихо добавил. – Поздно.
Он схватил Радугу и Винста за руки и до боли сжал их, впрочем, они не замечали боли, вцепившись с ещё большим неистовством в его ладони.
Все трое стояли, оцепенев, широко раскрыв глаза и глядя, как из-за поворота дороги, один за другим, появляются три синих смерча.
— Они прекрасны, — сказал Прот, ещё сильнее сжимая руки.
Зрелище, действительно, было необыкновенным.
Три круговорота пыли соединяли землю и небо. Синюю землю и неожиданно почерневшее небо. Каждый метр в диаметре, они остановились, и так показалось, задумались, потом смерчи сблизились и начали объединяться.
— Винст, держи Радугу, — заорал Прот, пытаясь перекричать невероятный шум. Казалось, Винст услышал. Он бросил руку Прота и потянулся к Радуге. И в этот миг гигантский, объединенный смерч, сделал рывок и аккуратно подхватил Винста, совсем не задев Радугу и Прота, а лишь слегка, как бы насмехаясь, обдав их ветерком. В следующую долю секунды, он слетел с обрыва, а бросившиеся, было за ним, Прот и Радуга, остановились на самом краю, с риском упасть в пропасть. Они в бессилии наблюдали, как смерч мчится по синей долине, унося с собой Винста.
. . . . .
Если взять за образец мышление человека и спроецировать его на мыслеобразы синего хозяина, то можно было бы интерпретировать его состояние, как удовлетворение. Однако синее нечто очень мало имело общего с человеком, и на самом деле о его состоянии нельзя было сказать ничего определённого и тем более понятного.
Пламя смотрело картинки, посылаемые ему разведчиком, и одновременно рассматривало, лежащего перед ним человека.
В такой непосредственной близости, пламя видело последний раз человека, очень и очень давно.
Почему-то в пламени и подобных ему, странное племя людей, пробуждало нескончаемое любопытство. И сейчас оно смотрело на странное существо, такое маленькое, хрупкое и такое недолгое в этом мире и подрагивало от прилива новых ощущений, посылая и посылая искры в небо.
В своём бесконечном существовании, синее нечто смаковало людей неисчислимое количество раз и это ему придавало яркости.
Когда-то, до появления человечества, пламя почти сливалось с ландшафтом, и его неограниченная память была, можно сказать, пуста. Оно впитывало в себя всё, до чего могло дотянуться, но этого не хватало для его выхода из бесконечного сна.
И вот появились люди. Даже сквозь сон пламя почувствовало их и послало свою первую искру. За века мимо него прошло не так много людей, но и этого хватило для его пробуждения.
Оно помнило свой нескончаемый сон, помнило мощь ощущений планеты, оно и себя воспринимало мощью планеты, но именно маленькие люди, сделали из него ещё кое-что. Они сделали из него синего хозяина. Хозяина для себя. Они этого не знали, но, конечно, чувствовали. И конечно использовали, приходя на синий цвет в поисках могущества или смерти.
Пламя в окружении людей странно изменилось. Оно теперь не просто воспринимало, оно начало думать. Конечно, не так как это делают люди, но, несомненно, это можно было назвать мышлением.
Мышление, в котором не было чётких границ «Я» и потому не было всего остального: желаний, гордыни, злости, зависти, жалости или сострадания, разнообразия фантазии и конечно в нём не было самого ценного чувства людей, чувства, которое они называли любовью.
Однако пламя мыслило и знало, что перед ним лежит молодой мужчина, несомненно, красивый — по меркам людей, энергичный, сильный, умный, в данный момент без сознания. Только благодаря этому состоянию человека, пламя спокойно могло изучать его. Оно знало, что когда мужчина очнётся, то он сразу начнёт бояться. А оно будет поглощать его страх, погружаясь в состояние в котором не могло мыслить.
Почему люди, оказавшись в непосредственной близости от него, начинали испытывать страх и почему оно теряло способность думать, поглощая это чувство, пламя не знало. И даже не размышляло на эту тему. Его больше привлекала сама способность людей, постоянно что-то чувствовать. Эта необычная способность, после втягивания, придавала, таким как пламя яркости, заставляя их пульсировать и начинать действовать. Сами по себе они никогда не действовали.
В данной ситуации, нечто, задумало похитить радугу, как самую сильную из троих, но разведчик повлиял на его планы, приведя свои доводы, и посоветовал украсть самого слабого, а точнее Винста.
Его аргументы были убедительны. А именно, в случае устранения Винста, распадался необычный союз радуги и её невольного источника питания, что могло привести к сильному ослаблению обоих, а может быть даже к смерти одного из них. В случае же похищения радуги, могли активироваться её способности раньше срока, и тогда уже было бы нельзя повлиять на ход событий. Прот вообще не рассматривался, так как, не смотря на своё присоединение к друзьям, оставался явно одиночкой со своим отдельным путём.
Решение было принято, и разведчик привёл его в исполнение.
. . . . .
Винст медленно приходил в себя. У него было ощущение, что его тело сначала разорвали, а потом сшили вместе, причем, не придерживаясь первоначального порядка. Глаза и в носу щипало, уши были, чем-то забиты и он ничего не слышал. Он попытался сглотнуть и не почувствовал горла, вместо него было, что-то одеревеневшее и закупоренное. Удивительно, как он ещё мог дышать. Язык был тяжёлым и неподвижным. Винст снова и снова пытался прочистить горло. Он не слышал своих стонов и не чувствовал как на глаза наворачиваются слёзы. Наконец ему это удалось, и он выкашлял, что-то серое на землю. Дышать сразу стало легче. И он полежал некоторое время не шевелясь, просто наслаждаясь свежестью воздуха. Потом он попытался открыть глаза, но сильное жжение остановило его.
Он смутно помнил, как его подхватил смерч. В самом смерче он потерял сознание.
Он позвал Радугу, но не услышал себя.
Потом он заснул.
Он спал, а на него капал тёплый дождь, принесённый разведчиком, по указанию пламени. Дождь смыл с Винста грязь и собрался в небольшую, прозрачную лужу.
Винст проспал много часов, а когда проснулся, чувствовал себя значительно лучше. Он сразу всё вспомнил и решительно открыл глаза.
Он увидел чистое, голубое небо, а повернувшись на бок, прозрачную воду. Он ощутил, что очень сильно хочет пить, и немедленно наклонился к луже, жадно начав пить воду. Чуть позже он умылся, промыл глаза, уши, нос. Ему сразу стало легче. Тогда он встал и огляделся, и почувствовал дикий, ни с чем не сравнимый страх.
. . . . .
Радуга сидела, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Она ощущала в себе пустоту. Никогда, она не чувствовала себя такой одинокой и слабой. Если бы она не была радугой, то она плакала бы навзрыд, но радуги не плачут. И её глаза только наполнились влагой, но не одной капли не стекло по щекам.
Прот, после неуспешных попыток успокоить Радугу, стоял неподалеку и о чём-то сосредоточено думал. Он был очень серьёзен. Потом он расслабился, казалось ему в голову, пришла какая-то удачная идея. Он посмотрел на Радугу, но, увидев её неизменившиеся состояние, просто сел рядом и приготовился терпеливо ждать.
Однако ждать не пришлось, Радуга подняла голову и вопросительно посмотрела на Прота. Её глаза были глубокого, бирюзового цвета и в них застыла тоска.
Проту было очень больно видеть Радугу в таком состоянии. Она всегда была оптимисткой и вдохновляла всех вокруг себя. Сейчас же она нуждалась в помощи, и Прот хотел, как никому в этом мире, помочь ей. Ещё ему хотелось обнять её, прижать к себе, но он не решился, а только сказал:
— Рад, я тут подумал, кое-что вспомнил и пришёл к выводу, что всё произошедшее испытание синего пути. Тут ничего не происходит просто так. И я думаю, что Винст жив, и мы найдём его, продолжив идти в том же направлении. Впрочем, других вариантов, синий цвет не предлагает. Единственное, что от нас зависит, это то, как мы будем идти. Думаю, что именно в таких ситуациях, люди или учатся, приобретая новые способности, или отчаявшись умирают. Ни ты, ни я, здесь не умрём, и Винст выйдет с нами живым, с этой дороги. Такой выбор делаю я, а ты как радуга, просто не сможешь распрощаться с жизнью, или я ничего не знаю о вашем племени.
Прот осторожно коснулся плеча Радуги, а она быстро прижалась к нему, заставив биться его сердце очень быстро, и прошептала:
— Спасибо Прот. Без тебя я намного дольше бы приходила в себя. Ты мне помог, — и добавила. – Ради Винста, я сверну горы.
Проту было радостно и одновременно грустно слушать Радугу. С одной стороны, он и сам готов был рискнуть жизнью, ради спасения Винста, с другой, ему очень хотелось, что бы Винст оставался где-нибудь далеко и как можно дольше. Он ненавидел себя за такие мысли и старался полностью сосредоточиться на насущных проблемах. А именно, на добыче пропитания и на дальнейшем продолжении пути.
Поэтому он очень быстро отстранился от Радуги и, придав голосу бодрости и уверенности, сказал:
— Я очень рад, что тебе лучше. А сейчас главное, это добыть хоть что-нибудь съедобное и подкрепиться. До темноты осталось не так много времени, а нам надо найти место для ночлега. Здесь очень неудачное место. Придется идти дальше и лучше как можно быстрее.
Радуга молча кивнула и встала. И они пошли к тому злосчастному повороту, из-за которого, казалось уже так давно, а на самом деле, так недавно, вылетели три страшных смерча.
И Прот и Радуга шли в полном молчании. Прошёл не один час, прежде чем они вышли с зоны скал и снова очутились на равнине с редкими деревьями.
К тому времени, Радуга почти полностью выбилась из сил и еле волочила ноги. Она совсем не понимала, что с ней происходит. Никогда прежде, она не была в таком состоянии. Всегда с самого рождения она была просто переполнена энергией. И то, что с ней случилось сейчас, ей было незнакомо и чуждо. Как ни странно она не испугалась и очень удивилась, когда её ноги подкосились, и она оказалась лежащей на земле. Она попыталась встать, но не смогла. Она лежала и недоуменно смотрела на Прота. А Прот не смог скрыть страх на своём лице, когда поднял её на руки. Все его знания о радугах противоречили происходящему. Он действительно испугался. Испугался того, что совсем не знал как вести себя в такой ситуации. Ещё недавно он верил, что наполнен знаниями для всех случаев жизни. Сейчас, с особой ясностью, он понял, что никогда не будет знать всё. Эта была новая мысль, избавляющая его от устойчивой уверенности в своих силах, и предлагающая ему поиск нового.
Прот отнёс Радугу к ближайшему дереву и уложил её на траву. Он подложил ей свой мешок под голову и укрыл курткой.
Радуга была похожа на растерявшегося ребёнка. Она узнала, что уязвима и пыталась как-то осмыслить, переварить, неожиданное открытие.
Прот старался не смотреть на неё. Он насобирал сучьев, заложил и разжёг костёр. Потом он сел с ней рядом и некоторое время в молчанье смотрел на огонь, затем, хрустнув в руках веткой, спросил:
— Рад, тебя можно оставить одну? Нам необходима, как минимум вода и очень желательна еда. Я вынужден отлучиться.
— Конечно, иди, Прот, – сразу ответила Радуга. — Ты иди и не волнуйся. Со мной всё будет в порядке. И к тому же, я чувствую, что мне очень нужно остаться одной. – Она попыталась ободряюще улыбнуться, но улыбка получилась, какой-то вымученной и неестественной. Однако этого Проту хватило, чтобы разыграть оживление, натянуть на лицо подобную маску и быстро скрыться в сумерках.
Как только Прот исчез, Радуга приступила к странным действиям. Для начала она перевернулась на живот и выгнулась дугой, потом ухватилась руками за ноги и подтянула их к голове. Руки протянула свободно вдоль ног. В такой странной и невозможной позе, дыханием она раскачала своё тело. Медленно и долго она качалась, касаясь земли только животом. Потом она распустила цвета со своей спины, и они забегали по всему её телу, вырываясь даже за его границы. Радуга стала похожа на переливающуюся всеми цветами окружность с пульсирующими лучами, направленными в разные стороны.
В данный момент, она не имела ничего общего с людьми. И хорошо, что люди никогда не видели, радуг в таком виде, иначе они их просто б боялись.
Радуга остановилась и развернулась, перекатилась на спину и с лёгким, радостным смехом собрала остатки цветных лучей, висящих в воздухе. Она очень быстро согнала все цвета на спину и явно удовлетворённая, занялась почти потухшим костром.
Пока Радуга занималась собой, Прот тоже провёл время не зря.
Он знал, что влияние синего пути довольно обширно, от трёх до четырёх километров в каждую сторону от дороги и поэтому не боялся случайно сойти с него в темноте. Существовали дороги с настолько узкой зоной воздействия, что люди рискнувшие прогуляться в темноте, на таком пути, в основном просто бесследно исчезали. На дорогах с самым благоприятным и обширным влиянием строились города, которые очень плотно заселялись.
Сейчас Прот уверенно продвигался по направлению к небольшой речушке. Каким то таинственным образом, он всегда знал, где находится вода.
Не смотря на то, что сгущались сумерки, Прот не сомневался, что сумеет наловить рыбы. Наблюдения за речкой днём показали, что хотя и в небольших количествах, живность, всё-таки, в здешних водах обитает.
По дороге он присмотрел и срезал подходящее древко для остроги. Он вспоминал опыт детства, когда они с братом устраивали себе ночные рыбалки и всегда с подручного материала. Так было интересней. Они соревновались друг с другом в изобретательности и умении. И хвастались, после своим уловом. Тогда это было игрой, сейчас это стало выживанием.
Прот вышел к речке шириной не больше двух метров, нашёл место с глубиной по колено. Вода была прохладной и идеально прозрачной.
Он быстро соорудил небольшой плотик, разжёг на нём костёр и закрепил его посреди русла с помощью длинной, гибкой ветки. Затем привязал к древку свой нож, зашёл в воду и замер в ожидании.
Привлечённая светом рыба, не заставила себя ждать. Вскоре вокруг Прота плавало несколько рыбин разного размера, в том числе и довольно крупные. Они сновали туда-сюда, толкая и раскачивая плотик, касаясь ног Прота, щекоча и пощипывая их.
Прот оставался, неподвижен и внимателен. Он готовился к одному, решительному удару.
Когда момент настал, Прот быстрым и точным движением вонзил гарпун в рыбину и что бы она, дёргаясь не соскользнула с гладкого ножа, прижал её ко дну. Затем, придерживая её рукой, поднял и вышел из воды.
После удачной рыбалки, Прот позволил себе быстро искупаться. Выше по течению он набрал воды и поспешил к Радуге.
. . . . .
Винст замер. Его тело онемело от страха. То, что видели его глаза, мозг отказывался воспринимать.
Перед ним колыхалось гигантское что-то. Оно переливалось всеми оттенками синего. Объёмное, удивительно живое, оно тихо гудело и пахло озоном.
Винсту стало очень плохо. Его вырвало. Он часто задышал, обливаясь потом. Голову его наполнили странные мысли. Ему думалось; он просто заснул, или просто сошел с ума, или перед ним устойчивый, странный мираж, а может он просто умер и это непонятное что-то и его страх будут с ним вечно.
Винст не заметил, откуда вдруг появился, абсурдного, розового цвета, небольшой шарик. Деловито жужжа, он завис перед его лицом. У Винста появилось неприятное чувство, что его изучают. Он уставился на розовый шарик, и чем больше он на него смотрел, тем неприятней ему становилось.
Шарик неожиданно дёрнулся и ударил Винста в лоб. Прежде чем Винст успел, что-то сделать, шарик растёкся по его лицу тонким слоем и начал впитываться. Винст испытывая сильнейшее отвращение, начал остервенело чесать своё лицо, но остатки розового мгновенно проникли в его кожу и бесследно исчезли.
Винст сразу замедлившись, по инерции еще пытался очистить лицо, но уже понимал, что бояться ему нечего. Он стал больше, чем Винст. И проблемы, страхи, желания маленького Винста, исчезли.
Винст увидел все по-новому.
Гигантское, синее пламя бушевало и искрило, необычайно прекрасное, оно притягивало к себе Винста, завораживая и наполняя сердце восторгом.
Мелодичное гудение пламени ласкало слух. Винст с удивлением и радостью заметил, что ему становится понятным, о чем эта мелодия. Теперь он знал, что пламя очень долго ждало его и сейчас, когда он здесь оно наполнилось счастьем, и надеждой, что одиночество закончилось. Существование пламени, с его появлением, наполнилась смыслом и любовью.
Винст начал плакать. Он понял со всей ясностью и определенностью, что нашел самое главное в своей жизни. Он, маленький человек, останется здесь и посвятит себя этому существу, которое так похоже на бога.
Винст не понимал, почему пламя любит его, но точно знал, что сам он, очень сильно любит бога и к Радуге вернется, только если синее нечто прикажет ему.
. . . . .
Прот удивился и обрадовался, увидев Радугу, как ни в чем не бывало, сидящую у костра. Он бросил свой улов на землю и почти побежал к ней, но что-то остановило его, и он сдержал свой порыв.
Из-за последних событий, он был переполнен беспокойством и волнением о Радуге. Ее неожиданная слабость наполнила его такими чувствами, и это, как ему показалось, сблизило их. Но сейчас, вновь восстановившаяся и сильная, Радуга стала опять недосягаемой.
Поэтому Прот просто спокойно подошел к ней, и молча протянул флягу с водой.
Ему очень хотелось узнать, как ей удалось справиться со своим состоянием, но он понимал, что радуги своих секретов не раскрывают. Итак, внутри, разрываемый мыслями и чувствами, внешне, Прот никак не выдал себя.
Он не знал, что и Радуга, почти вскочившая ему на встречу от желания поделиться своей радостью от вновь приобретенных способностей, не сделала этого только потому, что натолкнулась на его такой обычный, уверенно-холодный, взгляд.
Она взяла, протянутую флягу и кивнула в знак благодарности. Сдержанная и бесконечно далекая.
Прот задержался, наблюдая за каплей воды, стекающей по подбородку Радуги, как только она добралась до края майки, он отвернулся и направился к лежащей на земле рыбе.
Он попытался погрузиться с головой в работу, но чистка и потрошение рыбы, были слишком привычны и от навязчивых мыслей не спасали.
Он был одержим желанием проникнуть в тайну радуг. Несомненно, он и раньше думал о них, но сейчас в непосредственной близости он потерял покой. Его будоражила Радуга, пробуждала в нем фантазию. Он хотел вступить с ней в контакт, как-то сблизиться. Но она отвела ему роль попутчика, полезного, иногда необходимого, но все-таки, просто попутчика.
Казалось отсутствие Винста, ее непонятная слабость создали необычайно благоприятные условия для сближения, но этого не случилось.
В то время как руки привычно и ловко трудились над ужином, голова Прота, буквально лопалась от переполнявших ее мыслей.
Он придумывал один план за другим по изменению сложившейся ситуации, но тут же отказывался от них, признавая негодными из-за их явной фантастичности.
Несмотря на всю свою занятость, Прот продолжал незаметно наблюдать за Радугой. И он заметил, что она, как и он, то же напряжена. Вначале прямая как доска, она просто сидела у огня, потом ничего не сказав, встала и ушла.
Прот налил в котелок воды и поставил на огонь. Когда вода закипела, покидал куски рыбы и насыпал специй.
Уха была уже готова, а Радуга так и не вернулась. Прот всматривался в сгустившуюся темноту и напрягал слух в надежде уловить хоть малейший звук, говорящий о возвращении Радуги. Но тишина оставалась неизменной, а темнота непроглядной.
Прот волновался и злился. То, что с Радугой могло, что-то случиться он допускал, но считал маловероятным. В основном его раздражало ее поведение такое эгоистичное и равнодушное по отношению к нему.
Он почти собрался идти на ее поиски, но увидел как в темноте, в дали, что-то засветилось и понял, что Радуга возвращается. Тогда он вернулся к костру, налил себе ухи и, приняв невозмутимый вид, начал есть.
Вскоре подошла Радуга. Она глубоко вздохнула, наслаждаясь ароматом свежеприготовленной пищи.
Насыпав себе порцию ухи, она подсела к Проту и съев первую ложку застонала от удовольствия.
— Вкусно. Спасибо тебе Прот, — она казалось, хотела сказать, что-то еще, но вместо этого активно заработала ложкой.
— Радуга, — Прот решил не молчать, — я хочу тебя попросить, если ты уходишь надолго, то предупреждай меня. Надеюсь, я не сильно многого хочу от тебя.
Радуга посмотрела на него озадаченная и недоуменная, а потом смутилась. Она поняла ситуацию.
— Ой, извини. Я настолько сильно задумалась, что про все забыла. Я вдруг ощутила, меня связывает, что-то с Винстом и это не просто дружба. Мы должны найти его как можно быстрей. Иначе, я уверена в этом, мы потеряем какую-то часть себя. – Радуга заволновалась. – Понимаешь, сколько себя помню, всегда Винст рядом был. Я воспринимала это как должное и никогда не задумывалась, почему нам так комфортно вдвоем. А сейчас я чувствую пустоту в себе и знаю, так будет, пока Винста нет рядом. Мы как-то дополняем друг друга. Это конечно очень странно, ведь радуги не нуждаются ни в ком, это люди нуждаются в нас. И связь между мной и Винстом мне непонятна, но факт остается, — она задумалась, потом продолжила рассуждения вслух. А Прот ловил каждое ее слово.
— Может разгадка кроется в моем рождении? Я жила в семье Винста и будь я обычным ребенком, я бы не сомневалась, что родители Винста и мои родители, но я то радуга. Откуда я? Я не знаю. И папа с мамой так ничего мне не рассказали. Почему они молчали? Почему отшучивались, когда я их спрашивала? Где мои настоящие родители? Я знаю о них только то, что они радуги. Но почему они оставили меня? Что с ними случилось? Ничего неизвестно.
. . . . .
Винст жил в чудесном и невероятном мире бога.
Состояние эйфории не покидало его.
В такой близи от бога иначе быть и не могло. Винст не сомневался в этом.
Законы природы перестали действовать.
Винсту не хотелось ни спать, ни есть. Он не испытывал холода или наоборот неприятных ощущений от жары. Его тело вообще перестало чувствовать, что-либо неприятное. Только комфорт и блаженство.
Понятие времени тоже исчезло. Да и зачем оно нужно, если нет желаний, каких-то планов на завтра. Нет беспокойства и скуки.
Жизнь стала сплошным неразделенным потоком наслаждения.
Бог был прекрасен, бесконечен и…, любопытен. Он хотел знать все. Любую мелочь из жизни Винста. Все, что он видел, знал, слышал, делал, о чем думал, о чем мечтал, все интересовало бога. И Винст не уставая, с неизменным удовольствием, рассказывал о себе.
Как выяснилось, Винст многое забыл из своего прошлого, особенно из своего детства. Но рядом с богом, что-то стало происходить с его памятью. Неожиданно он начал вспоминать много интересного о себе.
Он сидел напротив бога, слушал его завораживающее гудение и погружался в неведомые глубины самого себя. Транс бывал настолько глубоким, что к Винсту возвращались в первоначальной четкости, не только зрительные и слуховые образы, но так же полностью воспроизводились: обоняние, вкус и тактильные ощущения. Он заново думал свои прошлые мысли и ощущал прошлые переживания.
Винст многое понял о себе.
Он разделился и привычный, даже несколько скучный Винст, вдруг открыл второго, неожиданно яркого, бесшабашного Винста.
Второй Винст родился в ту же секунду, когда родился и первый. Но как-то, не смотря на свою тщедушность, первый, умудрился накрыть второго, маскировочным покрывалом и благополучно забыть о нем.
Те моменты, когда яркий Винст высовывался наружу и удивлял всех вокруг себя, скучный Винст наблюдал как из-за густой пелены тумана и всегда начисто забывал.
Сейчас два Винста объединились. И новый, соединенный Винст почувствовал необычайную легкость. Он посмотрел на землю и с восторгом, и томительным, сладким страхом увидел, что парит над пламенем.
Вид бога с такого необычного ракурса поражал воображение. Мощь, буйство, безудержная ярость. То, что было невидно на земле, сейчас открылось перед Винстом и увиденное заставило его дрожать.
Винст сам для себя стал меньше песчинки. Трудно быть таким ничтожным, знать об этом и жить с этим. Впервые за всю свою жизнь Винст захотел смерти. Без каких-либо сожалений о своей жизни он обратился к богу. Он просил его об избавлении от мучительного осознания.
Бог был добр и согласился.
Пламя подкинуло Винста высоко в небо. Выше редких облаков. Оно последний раз коснулось его мыслей и исчезло.
Винст остался один в своем стремительном полете к земле.
. . . . .
Что бы не погружаться в бездумное поглощение страха человека, синий хозяин принял неожиданный план разведчика.
Разведчик предложил себя в качестве посредника. Он гарантировал общение с человеком. Разность мышления и внешней структуры пламени и людей лишало их такой возможности. Разведчик утверждал, что может помочь им в интерпретации друг друга.
Пламя понимало, что на самом деле получиться смесь интерпретаций трех видов: человека, разведчика и его самого. Но других возможностей контакта не было. Поэтому синий хозяин позволил розовому шарику проникнуть в Винста.
Разведчик вошел в мужчину и, наполнив своей силой, избавил его от страха. Пламя не потеряв возможность мыслить, было готово воспринимать картинки. Однако разведчик не ожидал такого влияния на себя эмоций человека и был охвачен странным, непонятным ему образом бога. Что такое бог разведчик не знал, а возникшее в нем слепое обожание, «обожание?», убедило его в правильности выводов его истинных хозяев и заставило задуматься о новой возможности использования людей. На миг, задержавшись под натиском новых ощущений, разведчик, тем не менее, начал отсылку картинок пламени.
Синее нечто вдруг узнало, что оно невозможно прекрасное. Такое знание было на удивление приятным. Пламя было знакомо с понятием прекрасного и находило таковым, всю сущность земли, а особенно ее образцы животного происхождения. На пике понятия о прекрасном стояли люди, более всего среди них выделялись радуги.
Мнение человека о пламени, как о прекрасном повергло его в пучину воспоминаний. Оно проанализировало вновь приобретенное знание о себе и стало проглядывать все, что, так или иначе, попадало под понятие «прекрасного» в его жизни. Постепенно оно пришло к истокам.
Земля, юная, только-только знакомящаяся со своей душой, была началом. Прекрасней этого ничего не было и не будет во вселенной.
Она создала пламя и его собратьев. Они стали самыми мощными, но и самыми равнодушными, к себе и к своей жизни, из ее детей. Неизмеримые возможности сделали их такими. Она любила их безмерно, из всех ее созданий, они были почти точной ее копией.
Прошли миллионы лет, прежде чем земля решила создать, что-то не столь похожее на себя. Еще миллиарды лет она посвятила небывалому творчеству. Каждому из своих творений она давала кусочек своей души. Благодаря этому все ее дети были связаны с ней неразрывно. Они чувствовали себя частью, чего-то необъятного и этого им хватало для полного принятия себя.
Неисчислимое количество ее созданий вонзали в нее свои корни, летали, плавали, ходили и ползали по ней. Она объединила их между собой огромным количеством, тонких, не всегда сразу видимых, комбинаций взаимоотношений.
Но чего-то не хватало.
Жизнь, которую она создала, объединяло одно общее; а именно полное удовлетворение. Все ее дети не жаждали ничего помимо им предложенного. Их затянуло в круг из трех составляющих: рождения, бытия и смерти. Особенно детей притягивала смерть, они стремились к ней чрезмерно.
Земля, сама была бессмертной и понятие конца, прилетело к ней от очень далеких звезд. Она дала попробовать это понятие своим созданиям, так как делилась с ними всем. То, что они сразу приняли смерть, ее заинтересовало. Благодаря новинке она дала своим детям еще большее количество взаимоотношений. Она поняла, что на фоне ее бесконечности, смерть стала самым ярким и самым главным отличием, ее детей, от нее. Дети сделали свой выбор, и Земля продолжила свои наблюдения.
Только первые, из созданных ею, отнеслись равнодушно к новшеству и остались неизменны в глубинах своих снов.
Изобилие плодящееся и умирающее на ней снова и снова. Многообразие, поражающее воображение, выбравшее цикличную систему существования, стало утомлять внимание Земли, она предоставила детей самих себе и обратила свой взор в глубины космоса.
Прошли еще миллиарды лет, прежде чем Земля почувствовала, что что-то произошло с ее детьми, и она была вынуждена вернуться в свой внутренний мир.
Она осмотрелась и увидела среди своих творений, новых существ. Странных, диких, наполненных хаосом. Они, как и все остальные ее дети суетились в круговороте, но они, в отличие от остальных, жаждали разорвать его.
Земля заинтересовалась тем, как они хотели этого. Одновременно, они выбирали смерть, снова и снова боготворя и обожая ее, при этом отчаянно боялись и искали пути избавления. На основе этого противоречия строилось все их существование. Благодаря этому противоречию они выделяли колоссальное количество энергии с помощью, которой воздействовали на всех детей Земли, в том числе и на самых старших.
Ее первенцы проснулись, взбудораженные потоком странных ощущений источаемых новенькими.
Новенькие складывали звуки и разными их сочетаниями обозначали все, что, так или иначе, воспринимали. Земля была заинтригованна таким необычным способом заявления о себе и фиксации всего окружения. Она узнала — что сам способ называется языком, что ее саму назвали Землей, ее детей разделили на два вида: растительного и животного происхождения и каждому, даже самому маленькому из ее детей было присвоено имя. Себя существа назвали людьми и возвеличили до царей природы. Землю удивило такое выделение самих себя и еще ее удивило отношение людей к ее старшим детям.
Люди плохо понимали природу и назначение ее первенцев. Они их почти не видели, но сильно чувствовали и очень боялись. Люди назвали их богами и стали им поклоняться.
Тут пламя очнулось от своих воспоминаний. Оно теперь знало, почему оно прекрасно. Единственное, что его удивило это почему люди, саму Землю не назвали богом или даже, чем-то большим, чем богом.
Сейчас впервые сложились такие благоприятные условия: человек в непосредственной близости и возможность общения с ним.
Пламя больше не засыпало, не впадало в долгие анализы своих предыдущих знаний, оно изучало, оно хотело понять маленькое, хрупкое создание с невероятной силой, которую оно не осознавало и если и использовало, то нечаянно.
Контакт получился на удивление взаимным.
Пламя воздействовало на человека и как не странно, человек начинал узнавать самого себя с других неведомых ему сторон. Но и человек, со своей стороны, оказывал какое-то странное влияние на своего бога. Казалось, бог начинал чувствовать.
Однажды, идиллия контакта закончилась. Человек, повинуясь необычайному всплеску эмоций, захотел умереть.
Пламя, уважая выбор детей земли, не отказало человеку. Но оно решило, что ничто ему не помешает после принятия смерти человеком, подарить ему еще одну жизнь, в надежде, что в новой жизни человек сделает другой выбор и выберет вечность.
. . . . .
Шел холодный, мерзкий, настойчивый дождь. Пошла вторая неделя его непрерывного шуршания. Унылое, серое небо заполнило все пространство от горизонта до горизонта. Оно делало синюю дорогу некрасивой. Сама дорога превратилась в неглубокое, вязкое болото.
Радуга и Прот с чавканьем вытаскивали ноги из грязи и с хлюпаньем погружали их в нее вновь. Оба шли, опустив головы, мокрые и грязные. Непромокаемая куртка Прота, уже не спасала его от въедливого холода и время от времени его тело сотрясала мелкая дрожь.
Радуга не мерзла благодаря своей особенной силе. И когда Прот начинал дрожать беспрерывно, она подходила к нему, брала его за руки и делилась своим теплом.
Вначале, Прота грела утомительная, трудная ходьба, потом резервы организма истощились, и настойчивый холод добрался до него. Теперь днем, Радуга делилась с ним своим теплом через касания, а ночью они спали вместе, укрывшись одним одеялом и тесно прижавшись, друг к другу. Радуга согревала их обоих и капли дождя, не успев упасть на одеяло, испарялись.
В первую ночь, не смотря на мучительную усталость, Прот не мог заснуть. Близость Радуги будила в нем желание такой силы, которого он не испытывал никогда в своей жизни. Но Прот никогда не шел на поводу у своего желания, если не видел взаимности. Он долго лежал в объятиях Радуги и молча терпел, невольно ею, причиняемую ему боль, потом не выдержал и ушел к костру. Он пытался спать, укрывшись своей курткой, но короткая куртка и еле тлеющий костер не спасали его от холода и дождя. Окончательно замерзнув и промокнув, он вернулся к Радуге.
Она казалось, понимала, что происходит с ним. Радуга тоже не спала, и молча смотрела на него, пока он устраивался рядом с нею. Когда он улегся и встретился с ней взглядом, он понял, что она ничем не может помочь ему.
Они смотрели друг другу в глаза очень долго и Прот теперь знал, что, то, что будет в нем Радуга будет самым сладким и одновременно самым болезненным в его жизни.
Радуга смотрела на Прота и видела очень сильного мужчину и очень привлекательного. Она видела его мучения и мучилась сама, и только инстинкт радуги спасал ее от бездумных действий. Она чувствовала, выдержит она, выдержит и он. Когда он справится с собой, то станет намного сильнее и это сила ему пригодится.
Сейчас Прот злился на себя, впервые он не мог усмирить свое тело. Он злился, и злость прибавляла ему сил. Он не признавал зависимости, и это помогало ему в усмирении себя, в конце концов, он справился, и утомленный, под утро заснул.
Так прошла их первая ночь. В последующие ночи, Прот просто наслаждался близостью Радуги и пользовался ее теплом, как друг, а его желание отныне повиновалось его воле. Или почти повиновалось.
Сегодня, как и в предыдущие дни, они упорно брели, с трудом переставляя уставшие ноги. Оба хотели найти Винста. На данный момент, это стало их главной жизненной целью. Именно она заставляла их двигаться, иначе они бы просто разбили лагерь, сложили добротный шалаш и коротали бы время за долгими разговорами, пережидая дождь. Но Радуга верила, что Винст жив и чувствовала, что им нужно как можно быстрее найти его. Прот победив своих демонов, заразился настроением Радуги.
Он остановился и посмотрел на тоскливое небо, очень хотелось возвращения солнца. Он оглянулся, что бы увидеть, идущую за ним Радугу. Он смотрел на нее, давая отдых глазам, даже грязная и мокрая она оставалась яркой.
Радуга увидела, что Прот смотрит на нее, и позволила своим цветам пробежаться по коже. Она засветилась, и Прот засмеялся, ему стало легче.
Проту шел смех, он менял его. Вся его мрачность и серьезность, холодная недоступность исчезали. Он преображался в человека, который мог бы стать душой и заводилой компании, если б конечно, он не был одиночкой.
Радуга не смогла сдержаться и тоже засмеялась. Они стояли по щиколотку в грязи, тыкали друг в друга пальцами и безудержно хохотали. Смеялись, хватаясь за животы, почти падая, до слез в глазах. Потом они перестали смеяться и просто смотрели друг на друга.
— Давай сегодня не будем идти до темноты, остановимся раньше, — предложила Радуга, — искупаемся, приведем себя в порядок, отдохнем. Нам это просто необходимо. Почему-то мне кажется, что завтра будет солнце.
Прот согласно кивнул.
— Смотри. Там кусочек голубого неба, — он указал на посветлевшую полосу у горизонта. – Завтра точно будет солнце. Договорились, в первом же удобном месте, устраиваем привал.
Как ни странно им начало везти. Они быстро нашли отличное место для отдыха. Впервые за долгое время им вновь повстречались растения тарутты. Как же они соскучились по ее сладковатым корням.
Дождь стал затихать, а небо постепенно очищаться.
Радуга помогла Проту насобирать дров и надергать корней. Она даже помыла и почистила их, потом с согласия Прота, оставила его за приготовлением ужина, а сама отправилась к ручью купаться и стирать одежду.
Ручей протекал неподалеку, его вода была мутноватой после долгих дождей, но Радуга все равно с наслаждением залезла в него. Она долго плескалась, смывая грязь с волос и всего тела. Она распустила свои цвета и наслаждалась их игрой на ее коже. Она смотрела на буйство красок и чувствовала, что, наконец по настоящему отдыхает.
Прот слегка обжарив корни, разложил их на горячий камень доходить. Приготовленные таким способом они становились необычайно сочными. Он поставил котелок с водой на огонь и задумчиво посмотрел в сторону ручья. Он увидел как сквозь не слишком буйную растительность, светится Радуга и, что-то произошло, он сам не заметил, как встал и пошел на ее свет.
Он, не скрываясь, вышел на берег и остановился, глядя на Радугу. Радуга стояла по пояс в воде, подняв обе руки вверх, и смотрела, как по ним стекают цвета. Цвета сбегали с ее лица, рук, шеи, груди, живота и собирались на привычном месте, на спине. Сияние ушло вместе с цветами, и Прот увидел почти обычную, человеческую, просто очень красивую, обнаженную девушку. Он не мог отвести взгляд, даже когда Радуга заметила его и не капельки не смутившись, стала выходить из воды. Он как завороженный смотрел на струйки воды, стекающие по ее телу. А она подошла к нему и прижалась. Этого, он уже не мог вынести. Он обнял ее со всей силой страсти, накопленной им за долгое время. Он искал ее губы, когда она прошептала:
— Прот, мы не можем этого сделать. Я девственница, а радуги в свой первый раз это делают с тем с кем остаются потом на всю жизнь. Иначе это очень болезненно и разрушительно для обоих. Я люблю тебя и хочу, но ты не тот человек. Я точно знаю, что связана с Винстом. Прости. Прости меня.
Радуга продолжала стоять, прижавшись к Проту, и он в отчаянии прижимал ее к себе, но его объятия стали вдруг невесомыми. Медленно, его руки начали сползать с ее тела, они не хотели расставаться с ним. Радуга не шевелилась. Она стояла, опустив голову, когда его руки упали, она посмотрела на Прота, ловя его взгляд, и он посмотрел на нее. Радуга вздрогнула, увидев столько страдания в его глазах. А он смотрел и смотрел на нее, на водовороты цветов в ее глазах. Он понял все; что она любит его, что им не быть вместе, что оба они будут страдать. Он грустно улыбнулся и вдруг охрипшим голосом сказал:
— Радуга, — он замолчал и затем еле слышно продолжил, — Радуга, мое мучение и наслаждение. Ты пробудила, что-то во мне, о чем я не ведал. Я скажу тебе то, что возможно никогда не повторю. Я люблю тебя с первого вечера нашей встречи, и буду любить до самой смерти. Эти слова не могут передать всего, они не совершенны. Но я говорю тебе, что бы ты знала, я буду ждать тебя.
— Я приду, — ответ Радуги был простым и неожиданным. Она улыбнулась Проту и направилась к кусту с развешенной на нем одеждой. Она натянула на себя, еще мокрые шорты и майку и еще раз улыбнувшись, продолжающему смотреть на нее Проту, отправилась в лагерь.
Прот сел прямо на мокрый песок и, не замечая его холода, долго сидел, погруженный в свои мысли и чувства. Когда стемнело, он как будто очнулся и начал купаться и стирать. Весь дрожащий в мокрой одежде, он вернулся к костру, который поддерживала Радуга, к горячему чаю, который она заварила и к еще теплым, ароматным корням тарутты. Радуга его и себя укрыла одеялом и делилась с ним своим теплом, пока одежда не высохла прямо на Проте. Потом они ели корни, запевая чаем.
Когда они легли рядом друг с другом, на небе, между облаками, проглядывали долгожданные звезды. Радуга положила голову на плечо Прота и стала рассказывать о себе. А он слушал, ценя ее жест, радуги редко выдавали свои секреты.
Прот узнал; что радуги прежде, чем начать сексуальную жизнь, долго срастаются духовно и энергетически с выбранным человеком, о чем тот может даже не подозревать. Радуги всегда точно знают своего партнера и только благодаря долгой подготовительной работе они в состоянии выдержать те изменения, что происходят в их организме при первом любовном контакте. Предварительное налаживание связей, позволяет радугам спасти своих человеческих партнеров от неминуемой смерти, которая ожидает людей при близости со столь странными существами, какими являются радуги. На настройку организмов уходит несколько лет. В то время как человек все больше начинает ощущать свою зависимость от радуги, свою все сильней нарастающую любовь, радуга на недоступных, для людей, уровнях чувствительности, проводит тонкую работу по сращиванию их на уровнях близости, для которых у человечества нет словесного названия и мысленного образа.
Несмотря на сильное сходство людей и радуг, физический контакт между ними становится возможным только после глубинных изменений проведенных радугами. Изменения не обратимы и после них, радуга и выбранный ею человек остаются партнерами на всю жизнь.
На этих словах, Прот слегка отодвинулся от Радуги и озадаченно и несколько настороженно посмотрел на нее.
— Не понимаю, как же ты сможешь прийти ко мне? Если твой избранный Винст, и ты уже сделала всю свою тайную работу, то какие шансы есть у меня?
— А такие Прот, если ты меня действительно любишь, и действительно будешь ждать, то после того как наша связь с Винстом закрепится и станет постоянной, я смогу научиться контролировать свою сексуальную энергию и смогу направлять ее в любое русло с любой степенью концентрации. Мы сможем быть вместе без налаживания глубинных связей. Скорее вопрос в другом, как отнесется к этому Винст? Радуги в отличие от людей не способны изменять. Я сказала, что приду, потому что уверенна в понимании Винста.
— Боже Радуга, как все сложно и запутанно у вас.
— Напротив, у нас все проще и определенней, чем у вас людей. Мне всегда казалось, что люди самые хаотичные создания, из всех живущих на этой земле.
— Так вот как ты думаешь о нас людях. А что еще думают радуги о нас?
— Не знаю, что думают радуги, а я лично всегда жила среди людей и до недавнего времени, практически не ощущала своего отличия и то, что я сказала, это мое интуитивное мнение. Вот так. – И Радуга щелкнула Прота по носу. – А теперь давай спать, что-то мне подсказывает, завтра будет необычный день и нам понадобятся все наши силы. – Она потянулась, закинула одну ногу на Прота и почти мгновенно заснула.
Прот еще некоторое время полежал, обдумывая услышанное, и тоже провалился в сон.
. . . . .
Радуга вдруг почувствовала удивительную легкость. Она с удивлением осмотрелась и поняла, что весит в небе. Темнота ночи сменилась странными сумерками. Освещение было таким необычным, что одновременно позволяло Радуге видеть свое окружение и одновременно не позволяло его разглядывать. Когда она не думая, смотрела вокруг, то видела, как ей показалось, знакомые, хотя и не совсем обычные для данной ситуации предметы, когда же она пыталась их тщательно рассматривать, наплывала плотная серость и предметы исчезали. Радуга могла бы раздражиться, если бы неожиданно не поняла, что ее легкость позволяет ей не просто висеть в небе, но еще и летать, причем летать по-всякому. Она тут же начала экспериментировать. Она стала кувыркаться и парить, ловя воздушные потоки. Она представляла себя листком дерева, падающим на землю, и как лист скользила по небу, приближаясь к земле. Потом вдруг разворачивалась и неслась, что есть духу, ввысь.
Мчась, она видела странные, размытые образы. Казалось, что вокруг растут необычные деревья, с необыкновенными животными, живущими на них. Иногда она делала попытки рассмотреть их поближе, но каждый раз наплывала мгла, и все исчезало. Поэтому Радуга сменила тактику и вместо тщательного рассматривания, старалась, как можно больше заметить при беглом осмотре.
Новая методика стала приносить результаты.
Она вдруг четко увидела, маленькое животное с длинными, висящими ушами, с пушистыми кисточками на концах. У животного были огромные, влажные глаза на выкате и человеческие кисти рук, которыми оно держало странный, ребристый, фиолетовый плод. Животное пристально смотрело на Радугу, из-за листвы дерева. Когда Радуга поняла это, ее охватил ужас, и сразу вернувшаяся тяжесть превратила полет в стремительное падение.
Радуга неслась к земле, широко раскрыв глаза. Она видела, как быстро увеличиваются и обретают четкость детали пейзажа, стремящегося ей на встречу. Она увидела двух человечков, один из которых, что-то крича, склонился над другим и тряс его, с каким то безумием, за плечи.
С удивлением Радуга узнала в первом Прота, а приглядевшись, в другом с безвольно качающейся, от тряски, головой, узнала, с невольным страхом, себя.
Радуга закричала и почувствовала, что раздваивается.
Она кричала и отбивалась от настойчивых рук, зачем-то упорно трясущих ее. Кто-то, надоедливо, кричал:
— Радуга, Радуга! Проснись! Да, проснись же ты! Радуга, хватит!
Она ощутила как ее щеку, что-то обожгло, и, разозлившись, открыла глаза. Она увидела руку Прота и вторую ее щеку, тоже обожгло. Не думая, она ударила Прота, а он, отлетев метра на два и упав, не стал подниматься, а только произнес:
— Ух, ты! Ну и силища. Значит ты в порядке. Ну и напугала ты меня.
В это время, оглядевшись, Радуга поняла, что уже позднее утро и вопросительно посмотрела на Прота.
— Ага, начала приходить в себя, — заметил ее взгляд Прот. Он встал и потер место на груди, по которому пришелся удар Радуги. – Ты спала так, как будто умерла и я никак не мог разбудить тебя, потом ты стала дико кричать и мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. За чем последовала незамедлительная расплата. – Он усмехнулся. – Я не думал, что ты такая сильная.
— Прости, я не хотела. Не понимаю в чем дело? Почему я ничего не помню и почему, мне так не хорошо.
Радуга вдруг наклонилась, и ее вырвало. Она с удивлением посмотрела на лужицу неприятного цвета и отодвинулась.
— Что это?
— Не волнуйся. С людьми иногда такое бывает.
— Но я радуга. И со мной такого никогда не было.
Прот подошел к ней и нагреб ногой земли на лужицу. Потом спокойно сказал:
— Значит с тобой, что-то происходит. И было бы интересно узнать, что именно. – Он стоял и задумчиво смотрел на Радугу.
— Мне тоже интересно. А еще мне интересно, что дальше произошло с тобой на бурой дороге.
— Странно, почему ты вдруг сейчас, вспомнила об этом.
— Не знаю. Мне почему-то кажется, что в той истории есть, что-то важное для нас.
— Хм, ты права. Мне те события тоже казались и кажутся наполненными особым значением. Я долго обдумывал их после, и даже кое-что надумал. Да…, и теперь, пожалуй, не помешает свежий взгляд со стороны. Есть такое подозрение, что все события, прошлые и настоящие связаны каким-то таинственным образом, пока нам не понятным.
— Знаешь что, так как нам нельзя останавливаться в поисках Винста, нам придется совместить твой рассказ и наш поход. Начинай прям сейчас, пока я буду готовить нам завтрак. И постарайся вспомнить все, до самых мельчайших деталей.
Радуга засуетилась возле костра, а Прот закрыв глаза, попытался погрузиться в воспоминания. В начале мысли беспорядочно бегали в его голове, не желая настраиваться на определенную волну, но он настойчиво подталкивал их в нужном направлении, а, открыв глаза, он увидел огонь, зажженный Радугой и неожиданно для себя вдруг оказался, смотрящим в другой костер. В костер, который разожгли те странные люди, в том странном времени и месте.
. . . . .
Люди долго молчали озадаченные и явно испуганные.
Прот смотрел на их лица, и ему становилось неуютно и неловко оттого, как эти яркие и, несомненно, смелые люди, вдруг изменились. Он недоумевал, как его рассказ, так мог подействовать на них.
Наконец, Ачария, прервала затянувшуюся тишину.
— Это не Прот, а мы сами разорвали границы. Проникновение цветов неизбежно, это теперь всего лишь вопрос времени. Не важно кто первый заметил свечение, важно, что мы все, как, оказалось, тайно скучаем по свету и поддавшись на краткое мгновение этой слабости, своими руками открыли ему дверь. Не рождение нового, а возвращение старого закона, невольно обеспечил нам этот человек. – Ачария посмотрела с грустью на Прота и продолжила. – Теперь мы должны решить, что и как мы будем делать дальше. – Она замолчала, единственная, она казалась спокойной и готовой к любым переменам. Все остальные, мужчины и женщины, еще явно не пришли в себя. Однако краткая речь лидера слегка оживила их. Люди начали тихо разговаривать между собой. А Прот так и не получив обещанных объяснений, настроился внимательно слушать, но вдруг неожиданно для себя понял, что слыша знакомые слова, произносимые вокруг, почему то опять не понимает их смысла, более того, что-то случилось с его глазами, казалось он быстро слепнет.
Очертания окружающих объектов начали терять четкость и все, что он видел, стало расплываться. Люди, сидящие рядом, постепенно превращались в размытые пятна, пятна которые издавали странные звуки.
Прот напрягая глаза, смотрел на гудящие, дымчатые, почти прозрачные скопления чего-то, что всего минуту назад было людьми, и испытывал дикий ужас. Он даже не заметил, как его тело начали сотрясать непроизвольные конвульсии. Он завалился набок, у него открылся рот, и из него толчками потекла оранжевая жидкость. Чем больше выходило жидкости, тем слабее он становился, но и мир вокруг него вновь начал проясняться.
Он увидел озабоченные лица, склонившиеся над ним. Он узнал Ачарию и Чекайю и одного из мужчин, кажется, его звали Тречар. Он увидел, как губы Чекайи зашевелились и не сразу, но все-таки услышал, ее удивленный голос:
— …. Его организм отверг сок романды. У него нет никаких шансов остаться с нами. – Она погладила его волосы.
— Он не один из нас и не может удерживать границы. – Произнес Тречар, покачав головой.
— Но он все еще с нами и пока в нем есть хоть какой-то запас влаги, мы должны успеть научить его преодолевать запрет бурого пути. – Сказала Ачария.
— Ты с ума сошла, Ачи, никто за короткий срок не может научиться трансформации, причем в таком ослабленном состоянии. – Тречар был настроен скептически.
— Напротив Треч, именно его близость к смерти поможет ему, главное, что бы он понял это и не сопротивлялся нашей помощи.
— Но, помогая ему, мы потеряем время и силы, цвета прорвутся и наш мир исчезнет. – Тречар не успокаивался и с ним соглашаясь, кивала Чекайя, а так же кивали все остальные, не так хорошо видимые Проту, люди.
— Ошибаетесь, — в голосе, Ачарии, были слышны нотки сдержанной ярости, — предки создавали наш мир не для слабаков. И если мы его потеряем, то только из-за своей слабости и короткой памяти. Вы, кажется, забыли, что силу и время потерять невозможно. Нельзя потерять то, чем пропитана сама основа жизни. Можно, взяв в советчики страх за свои жалкие шкуры, забыть кто мы есть, и откуда пришли. Вот это можно легко сделать и тогда мы потеряем все.
Тречар отпрянул от Ачарии, задев локтем, ойкнувшую Чекайю:
— Не надо так, Ачи, не будь мы единомышленниками, нас не было бы здесь, в мире ночи. Удерживание границ непосильно одному человеку, ты знаешь это, как никто. Ты видишь, нет никаких цветов, значит, мы вместе и все помним. – Он повел рукой вокруг в качестве доказательства. И люди стоящие рядом, под звездами ночи, были немым подтверждением его слов. Однако не выдержала Чекайя и сказала то, что так или иначе, все равно тревожило всех.
— Но дыра проделанная Протом, никуда не исчезнет сама по себе. Цвета найдут ее и их власть восстановится. Сам факт возникновения прорыва говорит о том, что мы уже не едины.
— Я знаю это, маленькая Че, именно поэтому мы должны помочь Проту. Как это ни странно, он единственный наш шанс. – Ачария подняла руку, призывая к тишине, заговоривших в возбуждении людей. Когда все замолчали, она продолжила:
— Я поясню свою мысль. Прот постигнув трансформацию, сможет набрать достаточно сил, что бы вернуться на бурый путь, а главное выйти с него. Все кто соскучился по цветам, так же трансформировавшись, выйдут вместе с ним. Он будет их проводником. Без него они не выживут в давно забытом мире дорог. Все остальные сомкнут ряды, поредевшие, но вновь единые, мы сможем не только удержать границы, но и восстановить их. Более того, если мы захотим, то мы можем закупорить их так, что больше никакая эмоция, никакое человеческое страдание, не сможет прорваться к нам и вынудить, тем самым наше подсознание вновь открыться внешнему миру. – Она ненадолго замолчала, посмотрела на своих товарищей, слегка улыбнулась и добавила. – Есть ли у кого более интересные, а главное более возможные для осуществления идеи?
Люди заговорили. Было очевидно, что напряжение спало и они готовы к принятию решений.
— Ачария, мы с тобой. Твой план, действительно, самый разумный и реальный. Мы полностью с ним согласны. – Тречар озвучил общее мнение и добавил от себя. – Я готов немедленно заняться подготовкой Прота.
Он наклонился над лежащим и почти неуловимо дышащим, Протом, заглянул в его глаза, положил ему руку на грудь и после всего этого сказал:
— Тем более что у него почти не осталось времени.
Прот в это время действительно чувствовал себя очень странно. Ему казалось, что его уже давно нет. Что-то маленькое, наверное, даже разумное, почему-то смотрело и слушало и реагировало на имя Прот. Было еще второе маленькое, которое удивлялось первому и недоумевало по поводу третьего очень какого-то беспокойного и чего-то хотящего, небольшого кусочка, почти разума. Именно третья часть среагировала на непонятные, но очень тревожащие ее слова.
— Прот не уходи. Ты должен остаться. Твой дух силен, он поможет телу перевоплотиться. Дух хватай мой голос. Тело живи моими руками. Жизнь не уходит из тела, которое держат руки вселенной.
Тречар стоял, раскинув руки над Протом. Внешне он ничего не делал, но, несмотря на это все мышцы его были максимально напряжены. Дыхание Тречара стало глубоким и сильным, на лбу появились капельки пота. Ачария первая среагировала и встала позади Треча, подняв руки к небу. Ее тело тут же напряглось, а дыхание изменилось. К ней присоединился еще один член племени, за ним второй, третий. Каждый человек был серьезен и занимал место, явно следуя какой-то определенной схеме. Все люди поднимали руки к небу, и тела их приобретали твердость камня. Когда последнее место заняла Чекайя, то на земле, наблюдательный человек с развитым воображением, мог бы разглядеть фигуру, напоминающую кисть руки и эта рука держала Прота.
Племя застыв, стало единым монолитом. Чувствуя поддержку своих товарищей, Тречар вздохнул свободней и снова заговорил:
— Прот возьми дар руки вселенной. Возьми новое тело и сохрани в нем себя. Прот, сохрани, сохрани себя в том, чего ты не знаешь, но чем ты будешь. Не смотря на новые инстинкты и мироощущения, не забудь себя, только так твое я в новом теле сможет жить и запоминать все то, что будет с ним происходить. – Треч замолчал, затем глубоко вздохнул, набирая в легкие побольше воздуха, после всего этого, он неожиданно запел.
Песня его была очень странной. В ней не было слов. Звуки ее рождались в глубине живота Тречара. Низкие, тяжелые, они проникали внутрь каждому кто их слышал, а обосновавшись там, шевелились, заставляя тела дрожать мелкой дрожью. Казалось невероятным, что человек может рождать такие необычные и непонятные звуки.
Вслед за Тречаром запела Ачария. Вначале она пела так же низко как Треч, но затем ее голос взлетел ввысь и наполнил всех слышащих холодом. Они пели вдвоем, заставляя голоса звучать на грани, а может быть и за гранью человеческого слуха.
У всех остальных людей, с началом песни, исчезла телесная твердость, она сменилась нереальной гибкостью. Гибкость эта была сродни змеиной. Люди даже внешне стали похожи на гигантских змей. Они как змеи извивались под звуки песни, которую Треч и Ачария продолжали петь, уже погрузившись в глубокий транс.
Все племя ушло из реальности человеческого мира. Они проникли в животный мир и помогали Проту пройти в него. Только в теле животного у Прота оставался шанс удержаться на стороне жизни и не переступить на сторону смерти. Физическая оболочка Прота была истощена, она истончилась и с трудом справлялась со своей ролью якоря, удерживающего субстанцию, осознающую себя как некий Прот, на этой земле, в этом облике, в этой конкретности. Для поддержания человеческой оболочки призывалась оболочка животная, со всеми инстинктами и рефлексами необходимыми для выживания. Была выбрана оболочка змеи, животного приспособленного для жизни в суровых условиях пустыни.
Племя тянуло новое тело, которое при удачном сращивании должно было стать вторым телом Прота и использоваться им так же легко, как и человеческое, когда бы он этого не пожелал.
Из всего племени в человеческой реальности, оставалась только Чекайя. Она внимательно наблюдала за Протом. Она увидела, как на определенном этапе, широко раскрылись его глаза, наполняясь ужасом, как только это произошло, она решительно подошла к Проту и ударила его со всей силы по солнечному сплетению. Прот задохнулся и закрыл глаза, его тело начало сворачиваться, принимая позу эмбриона. Чекайя не позволила ему это сделать, она вновь его ударила, на этот раз по открывшейся спине, Прот сразу развернулся, и его тело обмякло.
В этот момент с Протом происходило то, что он никогда потом не вспомнит. Нельзя вспомнить то, чего нет, не было, и не будет в твоей жизни. Нельзя вспомнить то, для восприятия чего нет ни одной части тела и даже в не тела нет ничего для улавливания этого. Почему это, сейчас происходило с Протом, тоже нельзя было объяснить. Как можно объяснить то, в чем нет слов, чувств, образов, мыслей, понятий, ощущений, нет ничего из того, что известно и понятно людям.
Чекайя наблюдала за Протом. То, что она видела, мог увидеть только тот человек, который сам проходил трансформацию. Мозг любого другого неподготовленного индивидуума был бы не в состоянии воспринять подобное зрелище и как всегда в подобных ситуациях мозг предоставлял хозяину несколько простых образов, из которых тот с учетом своего характера, автоматически выбирал приемлемый для себя.
Чекайя же видела трансформацию напрямую, и это было малоприятным представлением.
Не существовало больше тела Прота, был кусок пластилина, который невидимая, гигантская рука мяла перед приданием ему нового вида.
Прот ни стонал, ни плакал, ни кричал пока его кости, мышцы, кровь, внутренние органы и все остальные части, когда-то его тела раздавливались и перемешивались вместе. Его невидящие глаза мелькнули в общей красноватой массе и исчезли.
Чекайя внимательно наблюдала за процессом. Сейчас от нее ничего не зависело. Единственное что она могла, это надеяться и верить всем сердцем, что Прот не потеряет себя в том хаосе, в котором сейчас прибывал. Она переживала, так как знала, что по окончании трансформации тела, если в нем не окажется Прота, она будет вынуждена убить, то нечто что перед ней появится. Поэтому она очень внимательно наблюдала за преображением Прота, особенно за вновь появившимися глазами.
Глаза уже не были человеческими, но они оставались зеркалом души и по ним по окончании изменения, можно было легко определить, кто же явился в этот мир.
Чекайя в новых глазах увидела признаки боли, которую, несомненно, испытывало зарождающееся существо. Это было хорошим знаком, знаком души. Но Чекайя не позволяла себе расслабиться, трансформация еще не была завершена. Все могло измениться в последний миг. Она еще более сосредоточила свое внимание, готовая к молниеносному движению, обрывающему жизнь.
Она смотрела в глаза огромной змеи лежащей перед нею. Кожа змеи пока еще прозрачная и нежная, очень быстро превращалась в бурую, плотную, очень прочную плоть, готовую скользить по шершавому, горячему песку.
Трудно в змеиных глазах распознать то человеческое, что в них поселилось, но Чекайя была опытным оборотнем и могла распознать себе подобных по мельчайшим, едва уловимым деталям, которые вычленял ее мозг. Она заметила, что змея внимательно смотрит на нее, теперь она точно знала, Прот справился, но Чекайя не спешила расслабляться. Она знала, каждый по-разному ведет себя в новом теле. Иногда животная часть в первый миг доминировала над человеческой, и повинуясь своим инстинктам, не отойдя еще от стресса жесткого рождения, атаковала все, что видела, потом, когда человек брал контроль в свои руки, ему бывало мучительно больно смотреть на то, что успело сделать его новое тело без него.
Однако Чекайя была готова ко всему, и даже к тому, что вдруг начало происходить. Она пронзительно закричала по-птичьи, когда змея отвернулась от нее и проворно поползла в сторону вдруг появившейся неоткуда полоске света.
Прот забыл, что он стал проводником для желающих вернуться в мир дорог. Более того, благодаря своим новым силам и подсознательной жажде света он прорвал границы, нейтральной темноты, еще раз.
Бурая пустыня врывалась во все более расширяющуюся щель.
Гигантская змея, нереально быстро, ползла к свету.
Чекайя, как безумная носилась среди своих соплеменников, кричала по птичьи и била их. Пронзительные крики помогали душам людей вспомнить о своем месте, а болезненные удары налаживали связь с телами. Люди возвращались из мира животных.
Буквально долей секунды им хватало для оценки ситуации.
Ачария, Тречар, Наймучи, Реча, все эти странные люди действовали как единый организм. Не было более сомневающихся. Их мир рушился. Это стало единственным, что они теперь знали.
Мир созданный предками, свободный от правил дорог. Пусть даже ценой за это, была вечная ночь. Эта была свобода, их свобода и за нее они готовы были отдать свои жизни.
Люди брались за руки и поворачивались лицами к слишком яркому для них свету. Они создавали шепот на пути у света. Они наклоняли головы и шептали слова фиксирующие ночь. Они смотрели слезящимися глазами на бурую пустыню, вползающую в их мир и на огромную змею, почти достигшую песка.
Чекайя, помогшая вернуться последнему человеку, охрипшая от крика, присоединилась к своему племени. Она плакала, ее руки тряслись. Она встала между Ачарией и Тречаром и плакала навзрыд, смотря на хвост змеи уже почти невидимый в буром песке все пребывающей пустыни. Она нарушала общий шепот, и края световой щели колебались.
— Че, мы любим тебя. Ты свободна. Иди. – Ачария вся мокрая от пота и явно напряженная смотрела на Чекайю с пониманием и нежностью и еще с притихшей тоской.
— Я не могу…, не могу…, мама. Я не смогу без вас. – Голос Чекайи прерывался плачем.
— Иди, — более твердо сказала Ачария,- мир рушиться.
— Мы любим тебя, дочь, — голос Тречара был слаб, но он также с нежностью и тоской смотрел на Че.
— Простите, мама, папа, все. Я люблю вас. Простите меня. – Чекайя еще плакала, когда падала на землю, превращаясь очень быстро в змею.
Змея чуть меньшая, чем та, что скрылась в песках, в последний раз посмотрела на свою семью, в ее глазах не было слез. Змеи не плачут.
Люди смотрели на нее и продолжали шептать.
Змея развернулась и быстро заскользила к свету.
Пустыня вдруг остановилась. Она больше не пребывала, но и не уходила.
Люди продолжали шептать.
. . . . .
— Последнее, что я помню, это как сок романды вытекал из меня и как что-то люди вокруг пытались сказать мне. Следующее мое воспоминание до сих пор мне кажется бредом. Я бы очень хотел, что бы все последующие события оказались сном или кошмарной фантазией навеянной мне жаром пустыни. Увы, есть неоспоримые доказательства реальности происходящего со мной. – Прот не смотрел на шагающую рядом с ним Радугу, он полностью погрузился в воспоминания. Лицо его было напряженно, а глаза невидяще буравили синюю дорогу.
— Когда сок романды был вытеснен моим телом, я наверное потерял сознание. Хотя я не был в полном беспамятстве, что-то происходило со мной, но я даже не могу ничего про это сказать. Я или не помню, или не знаю. Да,… я совершенно не знаю, что сказать. Пускай, я просто потерял сознание. Потом когда я очнулся, это был не совсем я. Я знал, что я Прот, но то, как я себя ощущал, было кошмаром. Я не чувствовал своего тела. Вернее своего человеческого тела. Я чувствовал другое, странное, но, несомненно, мое тело. Я понял, что оно мое по тому, как ощущал его. Мне было привычно, удобно, как и в человеческом теле, не нужно было каких то специальных команд, что бы мое новое тело слушалось меня, достаточно было просто хотеть двигаться, и оно двигалось. Оно двигалось виртуозно, и мне в нем было намного комфортней, чем в родном облике. Единственное, из-за чего я начинал сходить с ума, это моя память о том, что я человек. Нестыковка моих знаний о себе и новых ощущений делали мое положение ужасным. Будь я просто человеком, моя психика не справилась бы, но животная сущность бывшая теперь мной не умела волноваться и беспокоиться. Она нейтрализовала страх рожденный человеческой частью меня. В тот момент, к счастью для меня, я успокоился и пополз, привычно, как будто всю жизнь ползал по бурому песку. Я уже понял, что я змея.
Я-человек ничего не замечал вокруг себя, но я-змея сразу обнаружил рядом другую змею. Я одновременно испугался и не испугался. Теперь почти все, что я испытывал, было двойным. Правда, двойными мои ощущения были недолго. Я все сильнее становился Протом-змеей. Это нужно было для моего выживания. Два моих я быстро нашли общий язык, и человеческая часть заняла место наблюдателя.
Когда человек во мне принял свою новую роль, я без всяких эмоций посмотрел на вторую змею и встретился с ней взглядом. Странно было смотреть так близко в змеиные глаза, тем более что в них угадывался разум. Что-то подсказывало мне, эта змея не простая и мы как-то с ней связаны. Мне хотелось поразмышлять на эту тему и понаблюдать за моей неожиданной спутницей, но змеиное тело не стало потакать человеческому любопытству, оно отвернулось и спокойно поползло прочь.
Я с интересом наблюдал, как мой раздвоенный язык то и дело ощупывал воздух. Теперь я знал вкус и запах пустыни. Я больше не боялся жары и шершавости песка. Я был дома.
Мое змеиное я не переживало по поводу моего полного физического истощения, оно просто изучало пустыню. Вскоре и змея и я знали, что в этой пустыни не было, нет, и не будет никогда жизни. Человеческому я стало страшно от явных и настойчивых намерений смерти. Несмотря на панику, человек все-таки заметил странную реакцию змеи на близость смерти.
Змея воспринимала смерть без страха, она использовала ее касания для жизни. Это было неожиданно, люди не обладали таким пониманием смерти. Страх был их вечным спутником, а смерть была причиной этого страха. Я неожиданно понял, людям нравиться бояться, и пока это правда, ничего не измениться в их отношении к смерти.
А мое змеиное тело, тем временем сменило направление движения. Благодаря прикосновению смерти, змея теперь знала, как выбраться с бурого пути.
Мое новое тело легко и ловко скользило по песку. Я поймал себя на том, что начинаю получать удовольствие от своей змеиной части. Никогда не думал, что животное, которое так не любит основная часть людей, при рассматривании изнутри, оказалось таким грациозным и красивым, и таким неожиданно мудрым.
Я не сразу понял, что мудрость змеи не хранится в ее голове, знания входили в нее при касании телом поверхности и при попадании воздуха на язык. Змея пользовалась знаниями, не запоминая их. Они проходили сквозь нее, оставляя мозг чистым.
Я был ошарашен. Никогда не думал, что можно жить без накапливания информации, жить без памяти.
Мое человеческое я, интенсивно все запоминало, спешило все обдумать, объяснить. Змея между тем просто касаясь кожей песка, и языком воздуха, пользовалась напрямую нужными ей знаниями, которые как, оказалось, существовали вокруг нее, сами по себе.
Человек во мне оживился, ему захотелось схватить ту информацию, что проходила сквозь змеиное тело. Я не мог успокоиться, даже чувствуя постоянное дыхание смерти в затылок. Любопытство оживило меня и прибавило временно сил.
Я уже чувствовал запах новых знаний, я почти чувствовал их на вкус. И как же я был расстроен, когда понял, что информация не доступна человеческой части меня. Я пользовался змеиным телом, я ощущал его своим, я был им, но я не мог воспользоваться сокровищницей, которая так легко открывала двери перед змеей и которая тут же захлопывала их перед носом человека.
Представляешь как это не справедливо?
Прот первый раз посмотрел на Радугу.
— Да, это странно, — Радуга понимающе кивнула. – Вся твоя история необычна. Если бы мне ее рассказал кто-нибудь другой, я просто не поверила бы. Тебе я верю, и твой рассказ разрушает все мои знания о нашем мире. Я еще не поняла всего, но меня тревожит мысль, которая родилась в моей голове. Неужели, правда, что наши цветные дороги это ловушки и люди неведая того, давно живут в рабстве, подчиняясь полностью законам дорог? Постой,… — голос Радуги дрогнул, — кто же тогда мы – радуги? Исполнители воли дорог, тюремщики, кто мы? – Радуга напряженно смотрела на Прота. Она явно нервничала, а Прот напротив был спокоен, видя ее состояние, он подошел к ней взял за плечи и, заглядывая в глаза, сказал:
— Не спеши Радя, расслабься, то, что пришло к тебе на ум, приходило и мне. Почти в такой же форме, разве, что я не думал плохо о радугах. И ты прошу, никогда не думай плохо о себе и о своем племени. Поверь мне, вы самое лучшее, что есть в этом мире. И еще, у меня было много времени подумать обо всей этой истории, и я пришел к выводу, что нельзя делать окончательные умозаключения, основываясь на мнении ночных людей. У меня много версий, но не одну из них я не могу считать окончательной. Не хватает данных. Мне кажется, что дороги живые, хотя я не могу утверждать этого наверняка. Я думаю, что мы трое, одновременно, оказались на одной из самых таинственных дорог — неспроста. Что-то происходит, но вот что?
Думаю, что если мы и найдем ответы, то именно здесь, на синей дороге. Единственное, что от нас требуется это терпение, мужество, спокойствие и постоянное внимание.
Мы должны быть внимательны, так как если моя версия верна и дороги действительно живые и разумные, то им известно все о нас, события начнут развиваться очень быстро и боюсь, нам придется несладко. И, Радуга, — Прот особенно нежно посмотрел на нее, — я рад, что ты рядом со мной на синем пути. Я не хочу думать, что это из-за того, что ты из племени радуг, тех, кому подчиняются дороги, и собственно говоря, и люди, я верю, что это из-за того, что ты самая необычная, сильная и родная девушка для меня во всем мире. – На последней фразе, Прот несколько смутился, но, не смотря на это, все-таки еще добавил. – Даже если я полный дурак после этого, я буду верить. – Договорив, Прот отвернулся от Радуги, окончательно смутившись, и что бы отвлечься, начал внимательно рассматривать ту часть пути, которая открывалась их взору.
Вид, который неожиданно возник перед ними, был причудливо красив и при этом, внушал какое то беспокойство, смутную тревогу, ощущение неизбежной опасности.
Прот напрягся и остановился, рядом с ним задержав дыхание, замерла и Радуга. Они стояли на границе света. Их освещало солнце, а дорогу перед ними накрыло своей тенью небольшое облако. Солнце светило на друзей и на все вокруг, его лучи не попадали только на путь перед ними.
Дорога от их ног накрытая тенью, далее погружалась в скопление темноты, которое зарождалось между двумя, отвесными стенами, темно-синего, скалистого ущелья. Разница освещения, делала пейзаж нереальным, фантастичным, таким, в который, хотя и страшно, но хотелось погрузиться.
Прот и Радуга стояли под солнцем и смотрели на дорогу со смешанными чувствами, предыдущий разговор про разумность дорог и вдруг возникшая граница света и тени казались им, полными значения. Вдруг стало трудно сделать один единственный шаг. Один шаг и они войдут в тень. На этот раз тень не казалась безобидной. Застыв в нерешительности, они увидели, как что-то быстро взлетело над ущельем и скрылось за одиноким облаком.
— Прот, мне показалось, что только что Винст взлетел в небо. Как ты думаешь, это возможно? – Радуга казалась озадаченной и какой-то неожиданно сонной.
— Я полностью уверен, что это был Винст, и смотри, — Прот поднял руку, указывая в небо, — он, кажется, летит обратно. Вернее не летит, а падает и очень стремительно. Мы должны бежать. Радуга, что с тобой? – Прот, наконец, перевел внимание на Радугу и увидел, как та медленно оседает на землю.
Радуга показалась Проту необычайно блеклой, такой он ее еще не видел.
— Винст умирает, — еле слышно прошептала Радуга, ее начинало сильно трясти, — мне плохо, я меняюсь.
Радуга начала выгибаться дугой.
— Беги к нему, оставь меня одну.
Но Прот не шевелился, он не мог отвести взгляда оттого, что начинало происходить с Радугой. Он завороженный смотрел, как она невероятно изгибается в спине и ее ноги приближаются к голове, а потом продолжают двигаться за голову. Он так и стоял бы, забыв обо всем, но Радуга из последних сил закричала:
— Не смей смотреть! Беги! Быстрей! Ты нужен ему! Беги же!
И Прот побежал. Он побежал так быстро, как никогда ни бегал. Он вбежал в тень, и Радуге показалось, что на миг он повис в воздухе. Прот же сам ничего не заметил. Он смотрел на приближающуюся ночь ущелья и что бы страх ни проник к нему в сердце, старался думать только о Винсте. О Винсте упавшем где-то за этими синими стенами, о Винсте, который возможно выжил и нуждается в немедленной помощи. О друге, Винсте.
. . . . .
То, что сейчас с ним происходило, синему хозяину было не понятно.
Вначале он беспристрастно наблюдал за полетом человека, но хитрый разведчик сделал ему неожиданное предложение. Разведчик соблазнил хозяина возможностью почувствовать смерть.
Когда-то очень давно, Земля знакомила его и его братьев с этим странным явлением, тогда они отвергли ее, хотя смерть и взбудоражила их. Были в смерти и сила и яркость, интрига, но им таким могучим и ленивым, она показалась еще и абсурдной.
Маленький разведчик, такой всезнающий и чувствительный знал, что касания смерти не проходят бесследно, даже для самых великих. Он знал, что смерть интересна сама по себе, а смерть самой привлекательной особи для хозяина, такой, как человек, вдвойне притягательна. Хозяин не мог устоять перед таким лакомым кусочком и поэтому позволил, розовому озорнику проникнуть в себя.
За время, пока Винст падал с неба, разведчик успел соблазнить синее нечто, потом разделиться на три части, две из которых влились в хозяина и человека, а третья осталась для независимых наблюдений и выводов.
Винст летел к земле, и сердце его разрывалось, вся жизнь одним огромным блоком вспыхнула в его мозгу. В таком состоянии он даже не мог перехотеть умирать, он еще жил и жизнь ему казалась невероятно значимой и прекрасной. Прекрасной и бесконечной.
Неожиданно он почувствовал, как что-то появилось в нем. Что-то чужеродное. Ему сразу стало грустно, так как ощущения и жизни и смерти сильно потускнели. Винст просто смотрел на приближение земли.
Потом он вспомнил Радугу и закричал. В следующий миг его тело встретилось с поверхностью, крик оборвался, и образ Радуги исчез.
Синие пламя буквально безумствовало в своем полыхании и пускании, бесконечного количества искр в небо. Оно прочувствовало все, что происходило с человеком и заглянуло даже дальше, за его смерть. Оно увидело как жизнь, склеивающая я, при касании смерти мгновенно исчезла, и я начало распадаться. Я делилось на маленькие кусочки, а кусочки делились еще на меньшие, потом еще на меньшие. Все вокруг потянулось жадно к кусочкам и тогда пламя остановило время.
Пламя грубо вытолкнуло разведчика из себя и приказало ему убираться из Винста, вернее из того, что было когда-то Винстом.
Пламя не могло понять, зачем это хрупкое существо взяло себе такие мощные силы. Человек просто проникался ими и ничего не делал ни с жизнью, ни со смертью. Как глупо просто проникаться мощью, несомненно, чувствовать ее, мечтать о ней и никогда не пользоваться. Что за странные существа эти люди, прятать свою силу глубоко-глубоко и потом проводить свои жизни в грезах и страданиях по ней.
Непонятный выбор. Пламя очень хотело понять. Поэтому оно оторвало от своей жизни небольшую частицу и подарило ее, начавшему распадаться, но еще не распавшемуся окончательно человеку. После этого пламя освободило время. И ни что из жадного окружения не успело дотянуться до привлекательных кусочков я, так быстро новая, сильная жизнь, притянула их к себе и склеила очень прочно.
. . . . .
Винст открыл глаза и увидел землю. Он знал, что он умер и удивлялся, почему ему так хорошо. Он сел и огляделся, бога рядом больше не было, значит после смерти, богов нет, а вот все остальное, как ни странно, оставалось неизменным.
Удивительно, оказались правы те люди, что верили в жизнь после смерти. Он сам никогда не верил в такую возможность, но теперь был рад, что ошибался. Приятно быть снова таким живым, особенно когда умер. Правда бред какой-то получается. Жизнь после смерти. Абсурд.
— Винст! Ты жив?!
Винст обернулся и увидел запыхавшегося, явно удивленного, почему-то испуганного и, несомненно, радостного Прота.
Появление Прота вписывалось в теорию смерти, правда, тогда если верить логике, он тоже умер. Все это очень странно, хотя, что может быть вообще странным после всего, что с ним случилось.
Винст не знал как вести себя после смерти, поэтому просто стоял и улыбался Проту, он был рад появлению друга, как выяснилось, он сильно скучал все это время. А Прот между тем подбежал к Винсту и остановился, увидев кровь возле его ноздрей, а так же начавшую сворачиваться кровь в уголках, улыбающихся губ и еще красную полоску, размазанную по подбородку.
— Эй, как ты себя чувствуешь? – Прот выглядел озабоченным и взволнованным и еще каким-то уж очень живым. Винсту стало казаться необычным такое явно живое состояние его и Прота, может все-таки, несмотря на невероятность такой версии, он каким-то образом остался жив. В стране бога все может быть, не обязательно умирать, падая с неба на землю.
— Прот, скажи, ты уверен, что мы живы? – Винст решил прояснить этот вопрос, выслушав мнение друга.
— Ну, ты даешь! Я видел, как ты летел с такой высоты на встречу земле, после какой, обычно никто не стоит, улыбаясь, и не задает глупые вопросы. Я бежал со всех ног в надежде оказать хоть какую-то помощь, в случае если ты каким-то чудом не разбился насмерть, а может быть, всего лишь, жестоко покалечился. Извини, — Прот увидел, как вытянулось лицо Винста, — прости, от удивления и счастья видеть тебя снова живым, я начал нести чушь.
— Я думал, что умер. Я не понимаю, почему я живой и так хорошо себя чувствую. Я чувствую себя не просто живым, я себя чувствую лучше, чем когда-либо прежде. Есть только одно объяснение, так захотел бог.
— Бог? Я думал ты не веришь в подобные сказки для темных людей. Опс, — Прот встретился взглядом вдруг с сузившимися глазами Винста.
— Прот, при мне больше такого не говори. Я точно знаю, что бог есть. Я общался с ним так же как сейчас с тобой. Я не понимаю, почему сейчас его нет, почему дав мне жизнь, он лишил меня своего общества. Время, провиденное с богом не с чем сравнить, такого счастья, вдохновения, понимания самого себя, достигнуть в обществе людей невозможно. Кстати, а где Радуга? – Вдруг прервал свою речь Винст. Казалось только сейчас, он заметил ее отсутствие. – Надеюсь, с ней ничего не случилось? – Голос его звучал официально и холодно, как будто он спрашивал не о Радуге, а о здоровье кошки своей троюродной тетки. Такое поведение Винста было необычно, Прот настороженно и внимательно посмотрел на друга. А тот, как ни в чем не бывало, смотрел на него и даже улыбался.
— Ну, чего стоишь, давай обнимемся, мы так давно не виделись. – Винст потянулся к Проту. Прот сохраняя внешнюю расслабленность, внутренне весь напрягся. Он обнял Винста и еле сдержался, что бы тут же не отпрянуть. Винст был холодным и твердым. Такими люди не бывают. Обычно.
Прот, стараясь как можно более незаметно, отодвинулся от Винста. Винст, ничего не заметив, снова вспомнил о Радуге.
— Прот, почему ты один? Где Радуга? Я начинаю волноваться, с ней все в порядке? – На это раз в его голосе чувствовалось неподдельное волнение.
Что-то случилось с Винстом, и Прот не знал что. Винст изменился, возможно, он больше не являлся человеком. Прот решил внимательно наблюдать за другом и пока не спешить с выводами.
— Не волнуйся. С Радугой все в порядке, она же радуга. Скоро примчит и будет очень рада видеть тебя. Она думала о тебе каждый день. – Говоря все это спокойным дружеским голосом, Прот, стараясь не выпускать Винста из поля зрения, начал осматриваться. Что-то напрягало и тревожило его в этом месте.
Необычное место. Когда он выбежал из ущелья, его внимание сразу привлек Винст, все остальное он видел в общих, размытых чертах. Теперь он был поражен открывшимся видом.
Огромная площадь синей земли, окруженная синими скалами. Посреди, высилась одинокая, невероятно яркая, почти сверкающая скала. Прот не мог понять, как он сразу ее не заметил. Ее было нельзя не заметить. Она поражала своей мощью и грациозностью, своим величием, она притягивала и одновременно внушала какой-то суеверный ужас. Прот моргнул, ему вдруг показалось, что скала шевельнулась. Он застыл весь во внимании, напряженно глядя на скалу, но та была неподвижна. Прот так увлекся, что почти пропустил приближение Винста. Все же его тренированное внимание сработало, когда Винст приблизился на расстояние вытянутой руки. Прот не стал полностью поворачиваться к другу, он просто скосил глаза, что бы удобней было наблюдать за ним. Винст тем временем подошел к скале и уселся на ее выступ, Прот по какой-то причине не мог себе этого позволить. А Винст выглядел, так как будто он у себя дома, сидит в своем любимом, самом удобном кресле.
Прот заметил, что невольно любуется Винстом, появилась глупая, странная мысль о том, что скала необычайно идет Винсту, а он идет ей. Казалось, они гармонично дополняют друг друга.
Винст свесил свою тонкую руку с камня, который исполнял роль подлокотника и мило улыбнулся Проту. Он выглядел величественным, а в тени скалы его кожа приобрела синий оттенок, от чего он стал похож на скульптуру, тем более что он сидел, совсем не шевелясь.
До Прота донеслось эхо. По ущелью бежала Радуга. Он повернулся, что бы посмотреть и увидел, как она выбежала из темноты и остановилась, широко открыв глаза. Она смотрела только на скалу. Это длилось миг, потом, Прот вздрогнул от неожиданности, Радуга вытянула со своего левого глаза пучок световых, цветных волокон и запустила ими в скалу. Они ударились о камень и растеклись по нему цветными каплями.
Прот не верил самому себе, когда на его глазах скала ожила и превратилась в бушующее, холодное, гигантское пламя. В пламени сидел Винст и улыбался.
— Хватай Винста и бежим! Быстрей! – Голос Радуги хлестанул Прота как плеть и заставил его действовать.
Прот был быстр, он больше не думал. Страх перед скалой стал преодолимым, он прошел сквозь него и схватил Винста за руку. «Быстрей, быстрей», звучало в его голове, как заклинание, он дернул Винста, но тот даже не шелохнулся. Это было похоже на попытку сдвинуть скалу. Прот не успел отпустить руку Винста, когда увидел, как в тело его товарища, вонзились цветные волокна. Он смотрел в глаза друга и видел, как те из холодных и синих превращаются в живые и карие, и одновременно чувствовал, как рука Винста теряет свою каменную твердость, возвращаясь к мягкости человеческого тела. Прот снова дернул Винста и на этот раз выдернул его из объятий гигантского пламени. Ему показалось, что пламя взревело, как-то тоскливо и яростно, но он не слушал. Он бежал и тянул за собой Винста, но ноги друга еле передвигались, и тогда Прот сделал то, что в нормальном состоянии не смог бы сделать. Но в данный момент приток адреналина дал ему невероятную силу. Он развернулся и одним ударом вырубил Винста, затем подхватил его обмякшее тело, перекинул через плечо и побежал.
Прот был ниже Винста почти на голову и, хотя его мышцы были крупнее, массой он был все равно меньше. И, однако, Прот очень быстро бежал, не смотря на огромный груз на плечах.
На спринтерской скорости он пронесся через темноту ущелья и продолжал бежать по дороге накрытой тенью облака, только на участке, освещенном вечерним солнцем, он остановился и почти падая, скинул с себя тело Винста. Он обернулся, и сердце его сжалось, когда он не увидел Радуги. Теряя голову, Прот побежал обратно, ни какие сверхсилы Радуги не могли заставить его бросить ее одну. Ему было все равно, что он слабее радуги, что только радуги способны действовать и выживать в самых невероятных ситуациях. Просто человек, но он любил, и радуга теперь была под его защитой, как бы ни было это смешно при данной расстановке сил.
Прот бежал и, напрягая зрение, вглядывался в темноту между скалами, он надеялся увидеть свет Радуги. И он увидел его, в начале слабый, потом все более усиливающийся. Радуга бежала навстречу и освещала собой все вокруг. Проту сразу стало легче, а она, увидев его, замахала рукой и закричала:
— Назад! К Винсту! Мы уходим!
Он начал разворачиваться, когда она нагнала его и схватила за руку. Как ребенка она тащила его за собой, а он, пытаясь не отставать, выжимал из своего организма последние силы.
Они подбежали к еще не очнувшемуся Винсту.
— Готовься, мы уходим на другой цвет. – Голос Радуги звучал уверенно. – Возьми Винста и держись за меня. Нужно держаться друг за друга, что бы оказаться в одном месте.
Прот был смущен, Радуга никогда прежде не меняла цвета, но он ничем не выдал своего беспокойства. Он поднял Винста и одной рукой прижал его к себе, другой обнял Радугу за талию, таким образом, они оказались тесно прижатыми друг к другу.
— Закрой глаза. Можешь ослепнуть.
Проту не хотелось закрывать глаза, но он закрыл. Ему оставались еще телесные ощущения, слух и запахи. И он почувствовал, как напряглась Радуга, услышал абсолютную тишину, унюхал отсутствие запахов и почти ослеп, даже через закрытые веки.
. . . . .
После того, как Прот убежал к Винсту и оставил ее одну, Радуга долго раскачивалась на животе, образовав своим телом окружность. Она распустила свои цветные волокна, и они пульсировали не только вокруг ее тела, делая ее похожей на маленькое солнце, повинуясь воле хозяйки, волокна проникали на цвета всех дорог по всей планете и впитывали в себя силу цветов, собирали информацию, намечали ориентиры для возможных перемещений.
Отсутствие настоящих родителей и вообще каких-либо радуг поблизости, лишило ее знаний о себе. Единственные знания это сказки людей о радугах. Как мало они знали. Как мало знала Радуга о себе. Теперь она понимала, что была близка к жизни, в которой ее мощь могла остаться не раскрытой. Синий путь и смерть Винста, что-то сделали с ней, заставили почувствовать волокна внутри себя. Не просто почувствовать, но и активизировать их.
Боль от смерти любимого взорвалась в ее груди и волокна проснулись.
То, что она сделала при охватившей ее слабости, после того как смерч унес Винста, было хотя и удачной, но не опытной попыткой привлечь цвета на помощь. Сейчас она знала, что рисковала тогда. Она могла сгореть, используя цвета напрямую, слишком велика сила цветов, что бы можно было так просто касаться их. Это чудо, что она осталась жива.
И вот, наконец, она открыла волокна. Защитную систему, созданную природой для радуг. Волокна подсоединялись к любым цветам, собирали информацию, принимали первый удар на себя, если это было нужно.
Вначале Радуга испугалась, почувствовав взрыв в своей груди, она ощутила, как загорелось ее сердце, это было больно. Боль заставила ее свернуться в кольцо. И потом когда Прот удалился достаточно далеко, и уже не смог бы, что-то увидеть или услышать, она кричала, и первый раз в жизни плакала и пыталась привыкнуть к боли. А потом она почувствовала как в груди ее, что-то зашевелилось, боль стала отступать, огонь сменился приятным теплом, и к ней пришло первое знание. Необычное знание, что она может касаться всех дорог. Она не смело подумала о дороге своего детства, светло-желтого, мягкого оттенка. И тут же она ощутила ее. Это было удивительно, она знала, что находиться на синем цвете и при этом так же реально знала о себе на светло-желтом оттенке. Радуга немного поиграла, перемещаясь с цвета на цвет. Легко она оказывалась там, куда устремлялись ее мысли. Потом она рискнула и подумала о третьем цвете, четвертом, пятом. Это было как в сказке, она могла переместиться на любую дорогу, существующую в этом мире.
Она активизировала свое синее волокно и ощутила, что Винст жив. Ее волокно приняло на себя удар холода излучаемого Винстом. Потом волокно перестало воспринимать, как будто, что-то спрятало Винста.
Радуга черпанула сил с цветов на дорогах и развернулась. Винст жив! Быстрей к нему. В Радуге бушевала энергия, она бежала, почти отрываясь от земли. Так быстро, что стены ущелья кончились неожиданно, и ее вынесло на гигантскую закрытую площадь.
Сердце ее почти остановилось. На нее смотрел настоящий, живой, Синий Хозяин. Самый великий из хозяев всех дорог. Его дорога была самой неожиданной, самой мощной в своем воздействии на людей.
Конечно, Хозяин не смотрел на Радугу, так как делал бы это человек. У него не было для этого глаз. Впрочем, и Радуга не смотрела на него обычным образом. Теперь помимо зрения она могла использовать свои волокна. Она активировала свое синее волокно и именно благодаря этому, видела не скалу, не страшное, необъяснимое нечто, она видела истину и знала кто перед ней на самом деле. Радуга смотрела на Синего Хозяина и не могла оторваться. Он улыбался ей, и она чувствовала, что если не начнет действовать немедленно, то станет его рабыней. Очарованию Хозяина не было возможности противиться. Радуга начала понимать, что случилось с Винстом, он не смог устоять, и сам не заметив того, давно покорился воле Хозяина. Радуга посмотрела своим новым способом на Прота и поняла, что он тоже почти вошел в ловушку.
У нее вдруг нестерпимо зачесался левый глаз, она рефлекторно потянулась к нему рукой, что бы почесать, а вместо этого успела поймать выскочивший из него пучок цветных волокон. Они нещадно начали жечь ей кожу, и Радуга затрясла рукой пытаясь скинуть их с себя. Как только рука сделала движение в направлении скалы, волокна оторвались и полетели к Синему Хозяину.
Радуга видела, как волокна бывшее частью ее, проникли в скалу, как ожил, заискрился Хозяин, как обрадовался ее подарку, как начал играть с ними, пропуская через себя и посылая вместе со своими искрами в небо.
Радуга почувствовала, что тает от радости Хозяина, что доставлять ему радость очень приятно. И тогда Радуга решила бежать с синего пути немедленно. Она закричала Проту:
— Хватай Винста и бежим! Быстрей! – она ощущала, что самой ей трудно противостоять очарованию Хозяина и надеялась, что Прот сможет противостоять ему.
Прот начал действовать, но Хозяин так искренне наслаждался частицами ее и частью Винста, которую тот подарил ему, что Радуге захотелось еще и еще дарить себя Хозяину. Она направила ему свои волокна, и они проходили напрямую сквозь тело Винста в субстанцию Хозяина.
Винст до этого поглощенный полностью ласками Хозяина и испытывающий небывалое наслаждение, отвлекся на ее воздействие и в этот миг Прот выдернул его из объятий скалы, прервав тем самым контакт.
Радуга увидела, как вздрогнул Хозяин, как посмотрел на нее с тоской и в то время когда Прот уносил на себе Винста, она решила соединиться с Хозяином.
Она больше не отрывала пучки волокон от себя, она просто потянулась всеми ими сразу к Хозяину и остановилась в ожидании ответной реакции. Она увидела, как Пламя, заметив ее желание, отпустило Винста и Прота и перевело все внимание на нее одну.
Неожиданно, как будто из пустоты, перед ее лицом возник странный розовый шарик. Он завис напротив ее глаз, и Радуге стало очень неприятно. Появилось устойчивое ощущение, что ее изучают. Она потянулась к шарику одним из своих волокон, но тот мгновенно переместился. Теперь он суетился возле Хозяина. Радуге показалось, что они каким-то образом общаются. Ей стало досадно, что Хозяин отвлекся, ее волокна начали возвращаться к ней. Но как только она начала собираться, Хозяин вновь перевел на нее внимание и розовый шарик тотчас исчез.
Пламя захватило ее синее волокно и потянуло к себе. Его прикосновение было мягким, похожим на касание ветра. Радуга и не заметила, как Хозяин захватил все ее волокна, одно за другим. Ей было настолько приятно, что она почти теряла сознание. Она не замечала, что Пламя не просто подтянуло ее к себе, оно уже втянуло ее в себя.
Радуга оказалась в центре бушующей, искрометной, синей, умопомрачительной стихии.
Время остановилось.
И свершилось откровение.
. . . . .
Пламя начало понимать, что меняется. Волнения. Оно переполнено волнениями. Как будто у него есть желания, или цели, или потребности. Вот, потребности. Оно стало хотеть чего-то хотеть.
Бесконечность, заполненная поглощением ненужной информации, поглощением чужих страстей.
Холодная бесконечность.
Страсти — то, чему не нужна вечность. Страсти всегда кончаются, что бы прийти вновь. И поэтому люди умирают, они выбрали страсть. Страсть убивала их, возрождаясь и заканчиваясь снова и снова. Жизнь выдерживала определенное количество окончаний, этаких мини смертей, потом она попросту рассыпалась. Вот почему пламя и его братья не приняли смерть, в них не было страсти.
Пламя заразилось от человека. Оно теперь страстно. Интересно сколько его жизнь выдержит ударов.
Пламя посмотрело на Винста, виновника его трансформаций. Винст изменился. Его Я после склеивания жизнью пламени стало другим. Оно стало холодным. Страстей в Я почти не осталось. Теперь Винст мог бы жить очень и очень долго.
Пламя заметило еще одно интересное изменение, Винст больше не видел его. Я Винста не различало пламя в себе и во вне. Только память о боге осталась в нем неизменной, и он лелеял ее.
Пламя, ощущавшее каждый шаг Прота и Радуги, с интересом смотрело картинки, предоставленные услужливым разведчиком. Оно видело, как повлияла смерть Винста на застывших, у границы его неизменной тени, друзей. Оно почувствовало, как пробудились волокна радуги. Наконец-то! Оно сможет контактировать напрямую, с чудом, с вершиной человечества, с радугой. Пламя заискрило в предвкушении.
Но вначале прибежал Прот. Странно, он не сразу заметил Пламя, как будто оно маленькое и не заметное. Прот полностью сосредоточил свое внимание на Винсте и вот в нем он почти сразу почувствовал пламя.
Впервые Пламя видело человека контролирующего свой страх в его присутствии. Прот действовал, так как будто не боится, хотя пламя ясно ощущало в нем все признаки страха.
Благодаря этой особенности Прота или может быть благодаря изменениям в самом себе, пламя не стало поглощать странный страх человека и не потеряло способности мыслить. Теперь пламя напрямую могло участвовать во всех событиях. Для него это была новая, неизведанная возможность.
Тем временем жизнь Винста притянутая жизнью пламени начала срастаться с ней. Пламя не хотело этого, оно знало, что в таком случае, Винст перестанет быть личностью. Пламя хотело отторгнуть Винста, но жизни были слишком липкими. Тогда пламя стало играться с Винстом, сохраняя его Я, в целости до прихода радуги.
На Прота тем временем по своему, но все же начала действовать так любимая людьми, божественная суть пламени. Прот не был склонен к поклонению, но красота всегда притягивала его, а пламя, несомненно, было необычайно красивым.
Пламя почувствовало приближение радуги и когда она, почти влетела на площадку, оно смотрело только на нее. Она сразу увидела его настоящий образ и не испугалась. Более того, она обрадовалась. Ее волокна жаждали связи с пламенем так же сильно, как и пламя хотело этого. Радуга немедля оторвала часть своих волокон и подарила их пламени. Пламя приняло ее дар и, пропустив волокна сквозь себя, отправило их в небо. Так они могли возродиться. Пламя хотело показать этим действием, что хочет близкого общения с радугой, но не хочет срастания.
Оно снова пощекотало я Винста удерживая его от стремления срастись и посмотрело на радугу. Радуга поняла и послала ему на помощь свои волокна, так же она направила и энергию Прота для освобождения Винста. Приложение трех сил одновременно принесли результат. Я Винста ожило и захотело индивидуальной жизни в своей конкретной оболочке.
Пламя понимало, что Винсту нужно удалиться от него как можно дальше, так как желание срастись будет возвращаться к нему все время.
Пламени было грустно расставаться с человеком, с которым у него впервые получилось общение. Оно чувствовало, как его липкая жизнь не отпускает Винста, как тянется за ним, не давая уйти. Но оно все-таки стремилось оторваться, и в этом ему неожиданно помог Прот. Он отключил в Винсте его странные желания, и пламени сразу стало легче перевести все свое внимание на радугу.
Пламя совсем забыло о разведчике, а он после грубого отношения к нему хозяина, растекся по окружающим скалам и наблюдал за событиями, которые происходили так бурно на территории, которую он считал уже почти своей. Ему не нравилось то, что он видел и в решающий момент он рискнул вмешаться.
Вначале он показался перед захватчицей, предупреждая ее, что Хозяин не один. Не дав ей возможности изучить себя, он ринулся к хозяину, в котором он так отчаянно нуждался.
Разведчик почти победил, захватчица решила отступить, но хозяин, его хозяин забыл все, он отмахнулся от верного слуги как от надоедливой мухи. Разведчик был так поражен, что решил вернуться к себе на родину. Пока.
Пламя не стало слушать предупреждения разведчика об опасности сближения с радугой. Что мог знать пришелец о земных формах жизни. Оно даже не заметило, что разведчик исчез куда-то полностью, так ему хотелось впервые общаться напрямую.
Пламя было нежным, именно этот человеческий термин приходил ему на ум в отношении его нового ощущения. Оно втянуло в себя радугу и показало ей себя, а она в ответ распустила все цвета.
Синие всполохи пламени мешались с многообразием цветов радуги и им не понадобились слова, и даже мысли, что бы понимать друг друга.
Радуга впервые использовала тот уровень общения, который, увы, был недоступен ее человеческому окружению. Как приятно было забыть о словах, о надоевшем постоянстве, каких-то мыслей, о фиксированных образах созданных людьми.
Наконец-то она была сама собой. Свет, освобожденный из плена человеческой оболочки.
Пламя никогда не было в своем мире с кем-то. Какой великий соблазн, заснуть навечно, на этот раз вместе с радугой, с ее ярким многообразием. Такой сон не мог надоесть, не мог прерваться из-за всепроникающей суеты людей. О, сладкий соблазн, которому не суждено осуществиться.
Тело радуги тянуло к себе хозяйку, а пламя больше не было просто пламенем. В нем зародилось что-то человеческое, как это не глупо в случае столь совершенного создания, каким оно являлось до последних событий. И как только одно из волокон радуги почувствовало волнения Прота, пламя освободило ее из своих объятий. Они оба знали, единственное, что им остается это отдельно проживать свои жизни, а для этого троица друзей должна была немедленно покинуть синий путь.
. . . . .
— Можно открывать глаза.
Тело Радуги вибрировало под рукой Прота. Он осторожно приподнял веки, глаза еще немного болели. Вначале ему показалось, что они перенеслись в белый мир, причем в белый мир, в котором отсутствовало проникновение других цветов. Он заморгал, глаза заслезились, и он сквозь слезы понял, что Радуга перенесла их, смешно, на розовую дорогу для влюбленных. В случае их тройной влюбленности это было просто опасно. Проту хотелось немедленно убраться с этого вредного, по его мнению, цвета, но кажется, у Радуги были свои идеи по поводу выбора дороги.
— Прот помоги уложить Винста, он еще не пришел в себя.
Прот только сейчас почувствовал, какой тяжестью навалился на него, непреходящий почему-то до сих пор в сознание, Винст.
Зрение Прота восстановилось полностью и он, наконец, смог понять, что они находятся в розовой спальне. Розовые игривые обои на стенах, гигантская кровать из розового дерева, накрытая розовым покрывалом, с взбитыми розовыми подушками.
Бред, бред. Что они делают здесь после всего, что с ними случилось? Как могла Радуга выбрать этот мерзкий цвет? Что это с ней?
Он осторожно уложил Винста на розовый шелк, и совершенно не понимая мотивов Радуги, решил спросить у нее, почему она сделала такой странный выбор, но не успел. Она заговорила первой и то, что он услышал, изменило направление его мыслей.
— Я пойду, узнаю, есть ли еще свободный номер. Улажу формальности с регистрацией. Сам понимаешь, мы не можем жить все втроем в одной комнате.
Радуга скрылась за дверью, а Прот не замечая больше ничего, враз обессилив, опустился медленно в кресло.
Вот оно, расставание, конец. Неожиданно быстро, Радуга стала чужой. Ему казалось это невозможным, после всех событий, опасностей пережитых вместе, и вот теперь, так просто, они не могут жить в одной комнате.
Он, одиночка, вдруг понял, что заботился о Винсте и Радуге, с несвойственной ему самоотверженностью и удовольствием. Он впервые чувствовал себя, в обществе этих двоих, своим, а не чужаком. Но жизнь снова предлагала ему путь одиночки. Что ж он не задержится, только вот выспится и уйдет.
Сильная усталость навалилась на Прота, и он сам того не замечая, так и оставшись сидеть в кресле, крепко заснул, неудобно свесив голову набок. Он не слышал, как вернулась Радуга.
Радуга вошла в комнату и посмотрела сначала на Прота потом на Винста. Оба спали. Она очень тихо, подошла к Проту и остановилась, наклонилась к его лицу и смотрела, рассматривала каждую его черточку, каждую морщинку и родинку.
Прот спал, не шевелясь и даже сон не смог стереть с его лица странное выражение, смесь тоски и решимости. Радуга протянула руку и, не касаясь, провела ею, как будто погладила Прота. Его лицо сразу расслабилось, разгладилось, он зашевелился, принимая более удобную позу для отдыха.
Радуга выпрямилась и еще довольно долго стояла и смотрела на Прота, о чем-то думая. Потом, почувствовав что-то, она вздрогнула, посмотрела на Винста и встретилась с его внимательным взглядом.
Она улыбнулась ему, показала глазами на дверь, он кивнул, стараясь не шуметь, встал, и они оба вышли из комнаты, оставив Прота одного.
. . . . .
Винст и Радуга перешли в номер этажом ниже. Такой же розовый, шикарный, с гигантской кроватью. Как только они вошли в комнату, Винст сразу обнял Радугу и зашептал:
— Радька, какой же я дурак, так долго жил без тебя. Прости, прости, я сам не знаю, что нашло на меня. Бог, общение с ним, желание смерти, какое-то безумие охватило меня. Как я мог вообще думать о чем-то, когда тебя рядом не было.
Винст уткнулся носом в макушку Радуги, потом осторожно поцеловал ее волосы. Радуга в ответ прижалась к нему всем телом с таким жаром, что у Винста не оставалось больше сомнений.
— Я люблю тебя, Рада. И всегда любил. – Винст подхватил Радугу на руки и отнес на кровать. Он бережно положил ее на покрывало и провел нежно рукой по щеке, шее, по груди и вниз по животу. Радуга, смотря прямо в глаза Винста, села и сняла с себя майку. Винст не мог оторвать взгляда от ее обнажающегося тела, а она продолжала раздеваться.
Подруга, почти сестра, он только недавно понял, что она, женщина которую он хочет так сильно, что это причиняет ему боль. Он действовал инстинктивно. Разделся очень быстро и увидел, как Радуга распустила цвета. Он замер глядя на ее сияние, на то, как цвета расходятся от ее тела. Он обнял ее, и стал целовать, не замечая как всем телом погрузился в ее сияние и начал светится сам. Он испытывал желание соединиться с ней, такой силы, что ему начало становиться плохо. Но он продолжал, и Радуга, гладя его своими волокнами, двигалась ему на встречу.
Ее волокна обнимали его, проникали внутрь, охватывали все органы, сжимали сердце, проникали в мозг и проходили насквозь.
Винст продолжал обнимать ее, хотя тело его начала бить дрожь, а движения начали напоминать конвульсии. Он еще гладил Радугу почти теряя сознание, а она проникая во все части его тела, не оставляя ни единого места без своего касания, шептала ему на ухо:
— Любимый, выдержи. Я знаю это очень больно.
Она поймала свой стон от боли и наслаждения и направила его прямо в открытый рот Винста, из которого был готов вырваться крик, от взрыва той боли, что испытал Винст.
Он уже не чувствовал блаженства, только боль и она продолжала нарастать, увеличиваться, выходить за рамки его восприятия. Он кричал и кричал прямо в рот Радуги и не слышал себя и кричал снова, и боль, наконец, прошла за его природные ограничители. Она продолжала бушевать где-то в нем, но он уже этого не чувствовал.
Они летели, сплетясь так тесно, что казались одним целым.
Соединились не только их тела, но и их сознания. Теперь Радуга знала, что лишенная близости своих соплеменников и обмена энергиями с ними она имела мало шансов дожить до раскрытия своих сил и возможности подпитки энергии напрямую от цветов. Винст в критический момент, сам не ведая того, стал ее добровольной батарейкой. Так сработала его любовь, большая, искренняя, не ожидающая взаимности, просто любовь, живущая в нем.
Именно из-за этой странной любви, Винст обнимая Радугу, спя по ночам в ее объятиях, сохранял детскую чистоту и наивность все последние годы. Хотя в его сверстниках давно уже бушевали страсти, пробужденные гормонами.
А Винст просто жил рядом с Радугой, давая ей энергию каждый раз, когда требовалось и сам того не ведая, спасал ее от смерти.
Радуга могущественная, почти бессмертная, сверкающая полная сил, выбравшая Винста в партнеры, не знала, что он был ее жизненной силой. Как странно, радугу спас слабый человек.
Радуга никогда прежде не слышала о таком странном взаимодействии человека и радуги. Так долго она работала над сплетением их энергий на уровнях не доступных людям и не заметила, что Винст давно их сплел по-своему и очень крепко.
Винст, любимый Винст, продолжавший обнимать ее даже во время запредельной боли, обнимающий ее даже во время этого странного полета, наполняющего их откровениями. Винст готовый дарить ей свою силу, даже после того, как она подсоединилась к нескончаемому источнику.
Почему он так сильно любит ее, этот странный человек? Почему она способная любить и как кажется ей, уже любящая сразу двух мужчин, все же не способна на такую глубину чувств, какую обнаружила в чувствах этих двух людей по отношению к ней. Ей было больно от их боли, она испытывала нежность, страсть, готова была пожертвовать ради них многим, но чего-то не хватало. Чего-то не было в радугах, какой-то мелочи, которая была присуща только людям. Именно эта мелочь делала людей невероятно и неожиданно сильными, не смотря на всю их глупость. Радуге показалось, что она близка к разгадке, но мелькнувшая было, еще не совсем оформленная мысль, исчезла.
Радуга с новой силой ощутила любовь Винста, он принимал ее полностью. Даже не смотря на новые знания о ней. О том, что она любит Прота, что не способна любить так же, как люди, что он больше не нужен ей, как источник энергии и что ее сила теперь ничем не ограничена.
Неожиданно они оба со всей ясностью поняли, почему радуги не способны на безумную любовь, все дело было в их бесконечной и неистощимой силе. Именно это было единственной разницей между радугами и людьми. Парадокс, приводящий к разным возможностям.
Полет и объединение заканчивались. Они уже начинали чувствовать прикосновение тел к постели. Постепенно они полностью вернулись в комнату.
Обнаженные, потные, ничуть не обессиленные, в непосредственной близости, радуга питала теперь их обоих, они лежали, обнявшись, и по-новому смотрели в глаза друг друга.
. . . . .
Прот проснулся и первая мысль, пришедшая к нему в голову, была о том, что Радуги нет больше в его жизни. Оглядевшись и увидев, пустую кровать, он только утвердился в своих догадках.
Прот ощутил, как болезненно реагирует его тело, отходя от онемения, после долгого сна в кресле, но это его мало волновало. Он не знал, что теперь делать ему со своим одиночеством. Любовь делала одиночество тяжелым. Радуга теперь с Винстом, ее выбор. Она сказала, что придет, но как он будет смотреть потом в глаза друга? Они что будут как-то делить Радугу? Это невозможно. Нет. Он не способен на такие отношения. Бежать, бежать. Далеко. Сходить с ума от любви в одиночестве. Что ж он достаточно силен, что бы справиться с этим. Он станет проводником и жизнь полная трудностей и приключений позволит ему забыть ее, хотя бы чуть-чуть. Он надеялся на это, на самом деле не веря ни капельки, что сможет сбежать от своих чувств.
Прот вскочил и не оборачиваясь выбежал из комнаты. Ничто не держало его в этой мерзкой гостинице. Он бежал по коридору, по лестнице, по фойе. Не замечая красивой отделки: сверкающих зеркал, люстр, картин, ковров, статуй, цветов, всего — чего он так долго не видел. Не замечал он удивленных взглядов влюбленных парочек, портье, администратора, носильщиков.
В мире, переполненном любовью, ему нечем было дышать.
Прот выбежал из гостиницы и остановился. Цивилизация. Он совсем забыл о ее существовании. В своем стремлении к одиночеству, он сам того не замечая, всегда выбирал малонаселенные дороги.
Сейчас, неожиданно, оказавшись в центре мегаполиса, к нему пришло сразу два открытия, взаимоисключающих друг друга открытия. Первое: ему не стать проводником, пока он не изучит густонаселенные пути, второе: проводники этому миру больше не нужны.
Прот застыл пораженный, одинокий, среди огромной массы счастливых, влюбленных людей. А люди ходили, разговаривали, смеялись, обнимались, целовались. Никто из толпы не замечал Прота, чувствуя его инородность, людское море просто обтекало его, не касаясь. Он был черным пятном в розовом царстве, а никто не хотел разрушения своих счастливых иллюзий.
Прот вздрогнул, когда над одной из парочек, вдруг слетев откуда-то с неба, завис странный объект. С объекта была спущена лесенка и парочка, продолжая смеяться и обниматься, непринужденно поднялась по ней, лесенка задвинулась, и летающая машина тут же взмыла в небо.
Прот понял, что, путешествуя по глухим дорогам, он потерял связь с человеческим обществом и очень многое пропустил. Неожиданно многое.
Что ж, тем интересней ему будет. Он примет вызов, брошенный ему судьбой, как всегда принимал, или если быть честным, почти всегда.
Прот решил остаться на этом неприятном для него цвете, для дальнейшего своего развития. Если этому миру нужны еще проводники, то он станет самым лучшим.
Он знал секрет. Проводникам не обязательно посещать все цвета, что бы заслужить свое высокое звание, достаточно научиться чувствовать дороги. Чувствительность Прота была сильной от рождения, после его многолетних похождений, она возросла, а после пребывания на синем пути его чувствительность обострилась невероятно.
Прот полностью расслабился в чужом для него мире, закрыл глаза и окунулся в саму суть розового цвета.
Розовый цвет сладкий, манящий, он гарантирует любовь и счастье, но только на своей территории. Выходишь с пути и все снова в твоих руках. Никто долго не задерживается на сладком пути. Как ни странно у людей есть ограничитель на сладкое. Находясь в гарантированном счастье, они, тем не менее, начинают строить планы и поздно или рано уходят на другие цвета, обустраивать там свою реальность.
Однако приток людей на розовый цвет невероятен, в этом причина развития мегаполисов.
Прот неожиданно заметил, что его тело почему-то начало напрягаться и постарался снова расслабиться, что бы ни потерять настрой на связь с цветом. Он не мог понять, кто в этом мире счастливых влюбленных выполняет всю ту огромную работу, которая обеспечивает райские условия. Его кожа начало покрываться холодными мурашками, когда он начал улавливать странную чужеродность организаторов рая. Прот тут же открыл глаза и напрягся. Интуиция ему подсказывала, что больше ему на этом цвете расслабляться нельзя.
Прот еще не успел отойти от гостиницы и мысли его снова вернулись к Радуге и Винсту. Его снова начал беспокоить вопрос: почему сверхчувствительная Радуга привела их на этот цвет? И вот возник новый вопрос: знает ли Радуга о странности розового пути? Одно Прот теперь знал точно, он не может уйти с этого цвета, оставив здесь своих друзей и не разобравшись во всем.
Прот посмотрел на небо и вздрогнул, увидев как много в нем летающих машин. То и дело машины прерывали свой полет и, падая, неслись к земле, они зависали над людьми и те парами, или группами залазили в них и улетали куда-то счастливые.
Проту не нравилось все, что он видел, но он как всегда не спешил с выводами. Он развернулся и снова вернулся в гостиницу.
— Господин Прот, вы вернулись? Надеюсь, прогулка была приятной? Примите мои поздравления, из всех радуг, а их в этом сезоне остановилось у нас немало, ваша особо похожа на настоящую. Не желаете ли перейти в номер на троих? – Маленький человек с розовой кожей, с редкими белыми волосами и небольшим животиком, улыбаясь, заглядывал ему в глаза, а на последней фразе даже подмигнул ему, как старому знакомому. Проту, не ожидавшему, такого к себе внимания, хватило долей секунды, что бы понять; мрачный вид его вызывает подозрения, да и серьезность в этом мире то же может показаться очень странной.
— О, еще не время, — Прот постарался говорить игривым голосом и как можно естественней улыбаться, — но вы мне можете помочь. – Он добавил своему голосу таинственности.
— Да, да, я весь внимание, господин Прот. – Маленький человечек, от любопытства привстал на цыпочки и вытянул шею.
— Предоставьте мне номер напротив номера моих…, — Прот чуть не ляпнул друзей, но во время остановился, поняв, что это слово не уместно.
— Ваших партнеров в любви, — заполнил возникшую паузу человечек.
— Да, моих партнеров. Я готовлю им сюрприз. – Прот многозначительно, подмигнул.
— А, понимаю, — сказал человечек неуверенно, но все же он добавил, — я думаю, такой номер будет свободен, через двадцать, максимум тридцать минут, и он в полном вашем распоряжении. А пока, господин Прот, не желаете ли посетить наш эротический театр, или насладиться нашей великолепной коллекцией любовных напитков, в баре.
Прот понимал, что ему надо сделать срочно какой-то выбор, или что-то придумать, что бы выглядеть естественно и не привлекать к себе излишнего внимания, к тому же ему надо было как можно лучше познакомиться с этим, как он ощутил, двуличным миром.
— Спасибо за заманчивые предложения, но я приметил кое-какие развлечения на улице и, пожалуй, проведу время за ними.
— Как пожелаете, господин Прот. Ваш номер, триста девятый, будет готов к вашему возвращению. И желаю приятных развлечений. – Администратор слегка поклонился, слащаво улыбаясь, а когда Прот повернулся к нему спиной, направляясь к выходу, взмахом руки подозвал ближайшего из носильщиков.
— Проследи за этим мужчиной и постарайся быть не заметным. Быстро.
Носильщик, молодой парень, неприметной внешности, кивнул, тот час снял розовую ливрею и, окинув цепким взглядом фигуру Прота, последовал за ним.
. . . . .
После болезненного, соединяющего акта любви, разрушительная, сексуальная энергия Радуги была взята под контроль. Теперь Винст и Радуга могли заниматься любовью без болезненных ощущений, и они воспользовались новоприобретенной возможностью. Час незаметно пролетал за часом, а они никак не могли оторваться друг от друга.
Винст, в какой-то мере даже не мечтавший о возможности таких отношений с Радугой, наслаждался каждой минутой их близости. Радуга, узнавшая о неимоверной любви Винста готова была для него на все. Неожиданно она почувствовала себя не просто радугой, но и женщиной. Это новое для нее ощущение наполнило их отношения чувственностью. Ее способность контролировать свою сексуальную энергию, позволяла им подниматься на пик блаженства снова и снова. Когда Винст начинал уставать, она делилась с ним своей энергией. Казалось, они могли заниматься любовью вечно. Но все же, в какой-то момент, когда их тела уже начали вибрировать от переполнявшей их сексуальной энергии, они поняли, что пожалуй хватит для первого раза и пора отдохнуть естественным образом, по крайней мере, Винсту. Еще какое-то время они нежно, медленно поглаживали друг друга, пока Винста не сморил сон. Радуга, имевшая доступ к неограниченному источнику энергии, могла выбирать стоит ей спать или нет, теперь это не было обязательной необходимостью, хотя сон продолжал оставаться для нее, одним из способов отдыха. Радуга любила спать, ей нравилось смотреть красочные, необычайно реальные сны, какие обычно ей снились. Поэтому она начала расслаблять свое тело, готовя его ко сну, но остановилась на стадии полного расслабления мышц, но не мозга и немного поразмышляла на тему последних событий.
Радуга заметила, что после пребывания рядом с Синим Хозяином, Винст изменился. Он стал каким-то не постоянным, плавающим. Как будто теперь двое жили в Винсте: сам Винст и еще кто-то. Когда он был самим собой, Радуга с помощью своих волокон, чувствовала его теплоту, мягкую податливость ее желаниям, его доброе, любящее сердце, но иногда она ощущала приближение холода и тогда ее волокна переставали воспринимать Винста. Он просто исчезал для них. Она продолжала видеть Винста обычным способом, но совершенно не понимала какой он теперь. Она не знала, что с ним происходит после прихода холода. Кем он становится? Поэтому, выбирая дорогу оптимальную для перехода, она выбрала цвет с концентрацией человеческого жара. Розовый цвет.
Она решила, как можно быстрей объединить с Винстом свою энергию. После объединения она получала возможность более глубинного воздействия на него, в случае возникновения такой необходимости. Ей очень не хотелось больше терять его.
Прот отошел на второй план. Пока она не разберется, что же происходит с Винстом и не удостоверится, что он в полной безопасности, она просто не может разделяться на две любви. Не зная, что их ждет дальше, она попрощалась с Протом, в общем-то, навсегда. Радуга понимала, Прот гордый одиночка и скорей всего, как бы больно ему не было, он уйдет. Она верила, что он сможет справиться со своими чувствами и жизнь его будет насыщенной и полной приключений. Прот сильный, целеустремленный, наверняка он станет лучшим из проводников. Она же теперь сконцентрирует все свое внимание на Винсте.
Радуга расслабила свой мозг и медленно погрузилась в сон.
Она летела сквозь странную мглу. Почему-то ей вспомнилось, что где-то в этой мгле, скрываются деревья с необычными животными на них. Да, вот, что-то проглянуло сквозь густую серость. Какие-то очертания. Очень смутно видно. Кажется, когда-то она уже была здесь и тогда, она, бросая беглые взгляды, смогла что-то разглядеть. Радуга применила, пришедший ей на ум способ. Она бросала беглые взгляды, на смутные объекты, и очень быстро перед ней стал проявляться удивительный мир.
Лес в небе. Необычно красивые, цветные деревья. Такие не встретишь на земле, где устанавливали свои правила, цветные дороги.
Радуга видела разноцветные корни деревьев, которыми они держались за разноцветное гигантское облако. Она определила, что облако гигантское, когда взлетела над ним очень высоко, но так и не увидела его очертаний.
Радуга нырнула в густоту леса и первое, что ей бросилось в глаза, это висящий на одном из деревьев, странный, фиолетовый плод. Округло-плоский, ребристый он зазывно светился. Радуга потянулась его сорвать, но тут же из листвы выскочила маленькая ручка и ударила ее больно по руке. Радуга, ойкнув, отпрянула. Однако плод продолжал заманчиво светиться, и Радуга вновь подлетела к дереву, настороженно вглядываясь в густую листву. Она смотрела на разноцветные листья и неожиданно увидела, два черных, блестящих глаза внимательно наблюдающих за ней.
— Рано. Тебе рано пробовать плод Джарика. – Вдруг пропел тоненький голосок. – Из листвы высунулась мохнатая мордочка с длинными, висячими ушами, с привлекательными кисточками на ушах.
— А когда, когда можно? Я так хочу его. Он такой красивый. – Радуга почувствовала себя несправедливо обиженной.
— Ты маленькая и глупенькая. Подрасти еще. – Зверек полностью вылез из листвы и уселся на ветку. Радуге показалось, что он сел так, как обычно не садятся животные. Уселся, небрежно свесив лапки, причем закинул одну на другую. Животные, сидя, закидывают лапки одна на другую, или нет? Радуга совсем запуталась. Странный какой-то зверек. Весь пушистый. Мягкий наверное, приятный, а руки человеческие. И глаза слишком большие, слишком влажные.
— Ты на себя посмотри, малявка, пучеглазая. – Вдруг выпалила Радуга и протянула руку погладить привлекательную, блестящую шерстку животного. Оно было совсем не против ласки.
— Гладь, гладь Джарика. Поумнеешь. – Зверек закатил глазки, и начал расплываться. – Заглядывай к нам. Умнеть то надо. – Донеслось до Радуги из окружавшей ее серой мглы.
Радуга неожиданно, резко проснулась. Кажется, ей снился какой-то удивительный сон. Почему-то она совсем его не помнила. Странно. Она всегда запоминала свои сны, что же было не так в этот раз?
Радуга повернулась на бок и посмотрела на спящего Винста. Какой он все-таки красивый. Правда, несколько изменился. Исчезли румяные детские щечки, появилась хоть и редкая, но все же щетина. Как быстро он повзрослел, а она даже не заметила. Радуге вдруг показалось, что кожа Винста отливает синевой! Она вскочила и отдернула шторы, впуская в комнату яркий солнечный свет. Нет, ей не показалось! Винст действительно был странно синий. Она потрогала его и поняла, что к нему снова вернулся холод. Но почему она ничего не почувствовала? Она же была так близко. Почему ее волокна оказались бессильны и не могут помочь ей? Что случилось с Винстом, пока он был рядом с пламенем? Он как будто, что-то перенял от Синего Хозяина.
Винст открыл глаза и спокойно посмотрел на Радугу. В его взгляде не было ничего кроме спокойствия. Он встал, подошел к окну, долго что-то рассматривал, потом, не поворачиваясь, сказал:
— Мне нравиться этот цвет. В нем скрываются тайны, которые ты не почувствуешь. Ты не всесильна. Мне нравится твоя слабость.
— О чем ты? – Радуга попыталась скрыть, неведомо откуда, появившийся в ней страх. – О, каких тайнах ты говоришь? – Сдерживая обуревавшие, ее эмоции, сохраняя внешнее спокойствие, она подошла к Винсту и попыталась обнять его. Но он отстранился, не давая ей, даже прикоснуться к себе.
— Общаясь с богом, я многое понял. – Обнаженный Винст, неестественно прямой и синий, был похож на статую. – Например, твоя близость наполняет меня, совсем лишними мечтами и фантазиями. Мне это не нужно, я стремлюсь к полному покою. Полная неподвижность и покой, основы вечности. Я вернусь на синий путь. Там, как нигде, я ощущал свою близость к вечности.
— Ты не сможешь вернуться туда. Я открою тебе тайну. – Радуга тоже встала к окну и устремила свой взгляд на профиль Винста, ей хотелось видеть его глаза, но он не повернулся к ней. Она вздохнула и продолжила, — для обычных людей существует только две возможности смены дорог; это случайность, когда дороги не определились в отношении к конкретному человеку и их желание, если они определились. Почему, ты думаешь, до сих пор нет карты дорог? Да потому что ее просто не может быть, у дорог нет постоянного места. Они, как и мы, перемещаются. – Радуга замолчала, ожидая реакции Винста, но, видя его безучастность, она добавила, — есть третий способ. Прибегнуть к помощи радуги или проводника, если есть такие поблизости и если они захотят тебе помочь. Тебе почти повезло, с тобой рядом есть радуга, но, увы, я никогда не отправлю тебя на синий цвет.
Винст, наконец, зашевелился, не глядя на Радугу, он развернулся и снова вернулся в постель. Радуга наблюдала за ним. Ей казалось, что он в какой-то степени отсутствует и на самом деле не совсем понимает, что происходит вокруг него и с ним самим. Она заметила, что кожа Винста вновь начала возвращаться к естественному, своему цвету. Она осторожно прикоснулась своими волокнами к нему и ощутила, как отступает холодная стена и перед ней снова появляется настоящий Винст.
— Радя, — он смотрел на нее улыбаясь, тепло и нежно, — иди ко мне. Я так по тебе соскучился.
. . . . .
Прот сразу заметил слежку. Нехорошо. Не справился он с образом беспечного влюбленного. Хотя с другой стороны, такое внимание к его скромной персоне доказывало двуличность этого, на первый взгляд легкомысленного, мира. Прот не знал, что ему делать и поэтому решил просто продолжить свои наблюдения. Он увидел небольшое уличное кафе и подумал, что сидя за столиком, он будет менее приметным. Однако, подойдя, он понял что ошибался. В кафе не было ни одного одиноко сидящего человека. Что ж, замаскироваться в этом мире, не имея пары, похоже, ему не удастся. Ну а коли так, он решил временно наплевать на меры предосторожности. Он на виду и единственное, что ему остается это разобраться во всем как можно быстрее. Поэтому Прот, бесцеремонно уселся в одно из плетеных кресел, за свободным столиком и подозвал официанта. Он заказал обильный обед, не имея даже представления, чем будет за него расплачиваться. Но ему было в какой-то мере, на это наплевать.
Он с огромным удовольствием, приступил к поглощению, необычайно вкусной пищи. Очень и очень давно он ел, что-либо подобное. Но Прот не был бы Протом, если бы наслаждаясь едой, он не продолжил свои наблюдения. Он ел не спеша, поглядывая по сторонам и подмечая мельчайшие детали окружающего его мира.
Он заметил, что пища или бесплатная, или существует система оплаты, незнакомая ему и потому им незамеченная. Если на розовом цвете не нужно платить за удовольствия, то получается, что обслуживающий персонал работает по неизвестной для него причине. Так как люди никогда не делают, что-то просто так, то вознаграждение все же существует и очень интересно, какое?
Прот точно выяснил, как можно вызвать летающую машину. Для этого, требовалось всего лишь снять красный кругляш, с ближайшего столбика и посветить им в небо. Одна из машин тут же пикировала к вызывающему. Прот никогда прежде не летал и потому решил по окончании обеда восполнить пробел. К тому же ему было интересно, как поведет себя в такой ситуации, молодой человек, шпионящий за ним.
Молодой человек уже давно присоединился к компании из двух девушек и трех парней и с явным наслаждением поедал свой десерт. Надо отдать ему должное, он ничем не выдавал своего интереса к Проту.
Прот тем временем, допил охлажденный напиток, нежнейшего вкуса, из неизвестного ему фрукта и хотя в двух метрах от него стоял столбик с красными кругляшами, он решил немного пройтись. Мысленно он улыбнулся, видя как спешно, хотя и обворожительно, прощался со своими друзьями, его хвост, вынужденный бросить свой недоеденный десерт.
Прот сделал новое открытие, служащие не находятся под воздействием любовной эйфории и не вызывают к себе внимания в отсутствии партнеров. Он решил выяснить, как можно стать работником, если получится занять какую-либо должность и на себе прочувствовать отключение любовного влияния розового пути. А пока он, пожалуй, полетает. Прот направил красный луч в небо и ощутил, как зашевелились на голове волосы, когда над ним зависла машина. Сохраняя внешне уверенный вид, он поднялся по лесенке. Внутренне он весь сжался, особенно, когда обнаружил, что в машине никого нет. Мягкие кресла по кругу и все. Он совершенно не знал, что делать дальше и в какой-то степени был рад, когда услышал голос своего преследователя:
— Простите. Я вижу вы один, нельзя ли мне составить вам компанию.
Прот посмотрел на молодого человека стоящего, задрав голову, у первой ступеньки лесенки, и улыбавшегося ему. Очень хорошо, он и полетает и пообщается. Прот кивнул в знак согласия. Парень быстро вбежал по ступенькам и протянул руку:
— Мальби, — он выжидающе смотрел на Прота.
— Прот, — ответил тот слегка задержавшись, и пожал протянутую руку. Удивительно розовую руку.
Мальби немедля занял кресло, Прот увидев, как быстро закрылась дверь, последовал его примеру. Он даже не сразу понял, что они уже летят, так мягко и бесшумно двигалась машина. Он посмотрел в окно и увидел бескрайнее небо. Они летят! Правда, неизвестно куда. Прот посмотрел на Мальби и понял, что попал в ловушку.
Мальби больше не улыбался, его взгляд был холоден, и он очень внимательно смотрел на Прота.
— Да, господин Прот вы попались. Должен вас порадовать, интуиция вас не подвела, вы, как всегда действовали безупречно, просто на дороге нашего хозяина, ваша судьба была предопределена. Вы удивительный человек, можете расслабиться в любой обстановке. Прирожденный проводник. Я вами восхищаюсь. Но, увы, проводники большая помеха для нас, впрочем, как и радуги. Извините, ничего личного, но я вынужден покинуть вас.
Мгновение, но быстрый взгляд Прота успел увидеть, как лопнул Мальби, как взорвался розовый шарик и впитался в стены машины. Прот остался один и заметил, что стены существенно приблизились, машина уменьшалась. Он хотел, было открыть дверь, но понял, что она исчезла. Да он попался, смерть снова дышала в его затылок. Он вспомнил, как змея использовала касания смерти. Он перестал бояться и расслабился. Мальби прав, он проводник и ситуация не повлияет на его контроль. Прот прошел стадии расслабления, доселе используемые им, и стал продвигаться дальше.
Он был внутри розового шарика. И он сжимался. Летающей машины не существовало, только розовые пришельцы. Ни какого обслуживающего персонала, лишь розовые пришельцы. Равнодушный розовый цвет, превращенный в бога любви, силой желания людей, давно заснул. Розовый хозяин продолжал выдыхать любовный газ, сам того не замечая, находясь при этом, очень и очень глубоко в своих снах. Неизвестно когда первый разведчик обнаружил почти полностью функционирующую дорогу, со спящим хозяином и обосновался здесь. Став ложным хозяином, он пользовался силой людей, для поддержания иллюзии.
Разведчик переставал быть разведчиком, найдя свою территорию, он начинал размножаться. Размножаться и развлекаться.
Прот получил болевой сигнал от своего тела. Кажется, тело начало задыхаться, зажатое в крепких тисках и давление продолжало повышаться. Не выходя из транса, Прот обернулся змеей.
Змея свернулась кольцами, освободив вокруг себя пространство, а затем сделала атакующий бросок на ближайшую стену. Стена затрепетала от укуса, но продолжала придвигаться. Змея вновь атаковала. Она продолжала свои броски, вонзая зубы в розовую мякоть, до тех пор, пока стена попросту не распалась. И тогда она оказалась в небе, и земля стремительно неслась к ней на встречу. Прот смотрел на неумолимое приближение земли и улыбался. Его змея смотрела на смерть и совсем не боялась. Он почувствовал удар, боль и понял, что змея умерла. Прот обернулся человеком. Больше он никогда не будет змеей, она в последний раз спасла его. Ему было немного грустно, но на печаль не было времени, он должен добраться до Радуги раньше, чем это сделают пришельцы. Оставалась слабая надежда, что они еще не распознали в ней настоящую радугу.
. . . . .
Радуга вспомнила, как, доверившись своим волокнам, позволила перенести себя и своих друзей, прямо в номер гостиницы. В ней была уверенность, что это никого не удивит. И правда спустившись, что бы зарегистрироваться, она не вызвала ни чьего внимания, а портье узнав сколько номеров ей нужно предложил ей именно тот номер в котором они очутились, плюс номер этажом ниже. Она было поражена способностями волокон, правда ее слегка удручало, что она не всегда понимает, что и как они делают. Они существовали в ней и как бы немного отдельно от нее. Смущало, что она не полностью владеет ситуацией. Ей приходилось вслепую доверять еще неизвестной части себя. Ей было трудно, но и очень интересно. Хотелось, как можно быстрей разобраться в себе.
Сейчас Радуга и Винст сидели в ресторане гостиницы. В ожидании своего обеда, они пили удивительно вкусный напиток и чувствовали себя необычайно счастливыми. Они влюбленные, молодые, красивые и голодные. Запахи, витающие по залу ресторана, будили фантазию, тем более что нормальной еды, они не ели уже очень давно. Радуга не замечала, как много взглядов устремлено на нее. Портье ей сделал комплимент, насчет того, как сильно она похожа на настоящую радугу и она мило согласилась, сославшись на старания своих родителей. Почему-то ей совсем не хотелось признаваться, что она и есть самая, что ни есть настоящая радуга. Пускай все думают, что имя так сильно повлияло на ее внешность.
Радуга сделала еще один глоток, божественного напитка и погладила руку Винста, он улыбнулся ей.
Принесли обед. Овощной суп, жареное мясо, посыпанное зеленью, маринованные корни бородо, грибы, тушенные в сметане. Они даже решили позволить себе вино. Радуга успела съесть ложку, вкуснейшего, обжигающе горячего супа и почувствовала, как ее волокна устремились, куда-то в пространство. Ей было крайне неловко, хотя она и понимала, что люди не видят ее волокон, ей было очень неудобно и есть и ощущать информацию начавшую поступать к ней. Тем более что информация была тревожной и буквально обрушивалась на ее сознание. Она еле успела буркнуть Винсту, что-то насчет возвращения в номер и тут же умчалась, стараясь все же сохранять скорость движений, близкую к человеческой.
Задыхаясь, она захлопнула за собой дверь номера. Что за бред принесли ей волокна. Как может у дороги быть два хозяина, причем один из них, даже не земного происхождения. Почему волокна хотят, что бы она немедля переместилась на другой цвет? Такое ощущение, что ей угрожает опасность, но радугам с уровнем силы как у нее, просто не может что-то повредить. И, тем не менее, волокна тянули ее на другие цвета. Где же Винст? Она не может переместиться без него. Радуга попробовала расслабиться и волокнами найти Винста. Она начала осторожный поиск, но очень скоро ее защиту обожгло холодом. Радуга застонала, Винст опять изменился. Ей ничего не помогало, ни ее сила, ни ее максимальное сближение с Винстом. Что же было не так? Почему Винст снова и снова менялся? Ей оставалось одно, действовать как обычному человеку. Снова вернуться в ресторан и посмотреть там ли еще Винст.
Еще от дверей, Радуга увидела, как неестественно прямой Винст, неспешно поедает, заказанные ими блюда. Стараясь выглядеть, как можно более спокойно, она подсела к нему и то же попыталась съесть немного, уже холодного и не такого вкусного супа. Но еда не шла. Винст дожевав и проглотив кусок мяса, равнодушно посмотрел на нее и сказал:
— Они скоро войдут сюда. Интересно, что ты будешь делать? Захочешь вытащить меня? А я не пойду с тобой. И что тогда?
— Кто они? – Радуга заставляла свои волокна пробиваться, сквозь стену скрывающую, Винста. Цветные волокна, повинуясь воле хозяйки, атаковали холод. Ударяясь о холод, они судорожно сжимались, чернели, укорачивались, но Радуга была настойчива и безжалостна. Она понимала, что возможно уничтожает себя, но остановиться, не вернув Винста, она не могла.
Единственное волокно, которое, она не задействовала в атаке, было синим волокном. Его она направила на синий путь, нарушая собственное обещание, данное самой себе, о том, что бы никогда больше не приближаться к Синему Хозяину.
Волокна Радуги продолжали бить стену Винста. Они укоротились настолько, что физическое тело Радуги, почти начало ощущать, их боль.
— Ну же Винст, вернись ко мне, — шептала Радуга, с надеждой глядя в лицо любимого. Но Винст, как ни в чем, ни бывало, продолжал есть, потом он вдруг остановился и задумчиво посмотрел на нее.
— Ты, что-то делаешь со мной. И это не честно. – Сказав это, он снова вернулся к еде.
Радуга продолжала свое самоубийственное воздействие на Винста. В какой-то момент она поняла, что достигла критического момента. Если она вынудит волокна к дальнейшей атаке, то уже не сможет ими дотянуться до подпитывающих цветов. Настолько, они, сгорая, укоротились. С другой стороны в ней крепла уверенность, стена Винста, начала поддаваться и единственное, что от нее требовалось, это не останавливаться. Радуга сделала выбор и заставила волокна продолжить атаку. Сконцентрировавшись полностью на Винсте, она перестала замечать, что происходит вокруг них. А между тем, влюбленные парочки давно покинули ресторан. Кроме нее и Винста, в зале больше не было влюбленных. Ресторан заполнялся человечками в форме. Человечками с необычайно розовой кожей. Они не подходили близко, стояли на расстоянии и с любопытством смотрели на Радугу. Казалось, они чего-то ждали.
За миг до того, как волокна пробили стену Винста, он посмотрел на Радугу и сказал:
— Ты действуешь странно. Даже им интересно, что же будет с тобой дальше.
В следующее мгновение стена рухнула и Винст лишенный большей части жизни, подаренной ему синим пламенем, просто потерял сознание. Радуга, уничтожившая почти все свои волокна, даже не думала об этом, она просто ухватила, падающего Винста. Она спокойно смотрела, как розовы люди, вдруг все сразу ринулись к ним. Она закрыла глаза и улыбнулась чему-то. В следующую секунду десятки розовых шариков врезаясь, растворились друг в друге, на том месте, где только что стояли обессиленные Винст и Радуга.
Никто не заметил, стоящего в дверях Прота. А он, увидев, как двое его друзей растворились в воздухе, тут же развернулся и покинул гостиницу. Что удивительно, на него никто не смотрел. Вообще никто.
2006 г.
……..Перечитываю и перечитываю…………………………………………….
…………………………………………………………………………………………………………..
Да? Спасибо.))